А мы стареем:
«До 10 лет себя не помню, после 20 – стараюсь забыть, это немного перефразированный Бегбедер, стыдно; осталось в жизни десять золотых лет: тут и первая любовь, первая женщина, первая зарплата, первая подлость, никем не замеченная, принесшая дивиденды.»
Мысли Ивана Николаевича метались в широчайшем диапазоне человеческих познаний, пока мозг не заснул.
Вечер. Дежурство, сутки, воскресенье. Он лежит на продавленном диване, уперев взгляд в цветные пятна телика, не осмысливая происходящего. Его же мысли продолжают метаться по просторам виртуальной Вселенной, опережая друг друга в приоритетах, тут же забываются, рождаются новые, ничего в голове не откладывается.
В ординаторскую заглянула медсестра:
– Доктор, в двенадцатой бабке плохо, у окна, справа. Давление нормальное. Посмотрите.
Физическое страдание постороннего человека вызывает у него чувство досады, раздражение от потревоженного кисло-сладкого самопогружения: как прожить до зарплаты.
Входя в палату он преображается автоматически, это выработано с годами: на лице сочувственная озабоченность, быстрый собранный шаг, удавка на шее – фонендоскоп.
– Что случилось?
– Доктор, сердце…
– Что «сердце»?
– Болит. Все болит…
– Как болит? Давит, колет, режет, ноет?
– Все болит. Не знаю. Дышать тяжело, болит сердце…
– Сколько уже болит?
– Всю жизнь болит…
Выходя из палаты, на ходу бросает сестре:
– Сделай ей элзепам и анальгин.
В истории дописал в назначения амитриптилин, да побольше, да почаще.
Что происходит с нашими бабушками? В больнице как медом намазано! Тянутся в больницу осенью, зимой, как паломники в Мекку. Терапевтическое отделение – без ремонта несколько лет, вонь смеси мочи, старости и табака отбивает желание не только перекусить, даже дышать. К этому быстро привыкаешь, но выйдя из отделения и появившись в нем снова остро чувствуешь этот запах геронтологии.
– Доктор, в тринадцатой у бабки Стасюк давление 220.
– Сейчас, подойду.
Восьмидесятилетняя бабка Стасюк – одна из «звезд» местной «терапии» на все времена! Поступила сегодня, с утра, «по скорой». Ложится в отделение практически ежемесячно. Примечательно, что после очередной выписки она совершенно сознательно бросает принимать какие бы то ни было лекарства, кроме корвалола, и ждет очередного гипертонического криза, чтобы на «скорой» торжественно приехать в благословенное терапевтическое отделение! Нет нужды объяснять ей, что лекарства от давления больному нужно принимать постоянно, независимо от уровня давления. Стасюк дома упорно лекарств не пьет. Из всех препаратов, заслуживающих внимания, для Стасюк существует только эналаприл, который она потребляет уже лет десять и в неимоверных количествах – по шесть и восемь десятимиллиграмовых таблеток в день. Благо, препарат дешевый. Родственники ее ведут себя то нагловато, то таинственно, с заискиванием.
– Что случилось? Где болит? – Он уже неэмоционален, даже раздражения нет в его голосе.
– Ну, вот, опять, давление прыгает и голова кружится, все в стороны бросает, побилась уже вся, вона где только синяков нет!
– А что пьете сейчас?
– Да то и пью, что ты мне давеча прописал…
– Как же, помню: лозап, сотку, вечером, берлиприл плюс, утром, беталок, 50 миллиграммов, утром и кардиаск, вечером, и что, все равно давление не падает? А что участковый рекомендует?
– А что, участковый? Нет его сейчас у нас в селе, вот и глотаю горстями энам и, как его, «капоприл» или как его там, и ничего, все так же…
– Я же Вам все расписал, что же Вы моих рекомендаций не слушаете? Все лекарства надо в вашем возрасте пить постоянно!
– Да дорого все, милый! Это ж полпенсии отдать надо.
– А жить-то еще хочется?
– Да надо бы еще пожить! – вздыхает Стасюк. – Вот бы голова не кружилась.
– А давайте мы Вам в мозг новые молоденькие сосуды вошьем, без бляшек холестериновых? Хотя, через год, вы их снова макаронами, картошкой да жирными куриными потрохами испортите. Бесполезно!
– Ну, Вы хоть покапайте меня; я, знаете, после десяти капельниц прошлый раз месяц себя хорошо чувствовала.
– И только корвалол и глотала… Ладно, ладно, Галина Моисеевна, придумаем что-нибудь.
– Уж покапай меня, милый!.. В долгу не останусь.
«Не останешься ты в долгу, уж знаю, не первый день лежишь, мозги паришь», – думал доктор, плетясь в ординаторскую на свой продавленный диван. Вроде и надоели эти бабульки со своими хворями, жалобами, да без них вообще не прожить – подбрасывают на жизнь, подкармливают слегка: кто денежкой, кто курочкой, уточкой, мяском, яйцами, колбаской, сахаром и прочим съестным. А и то к слову сказать, всегда дома коньячок с водочкой, вино разное, «самогоночка, на фруктах, чистейшая», конфеты шоколадные, мед килограммами. Вообще, лучше бы все это денежкой!.. А денежка, почему-то раз на раз не приходится: то густо, то пусто, рассчитать бюджет невозможно.