– Чем меньше пчел, тем крупнее аргументы, – хмыкнул Мартин.
– Как зовется это чудо? Оно само по себе или что-то вроде голема? – спросил, всматриваясь в предмет интереса, но вновь не получая информации.
– Это наши ульи. Они вроде големов, но со временем оживают, особо древние даже что-то думать начинают. Мы из таких переселяемся, трудно жить становится, очень уж они непоседливые, постоянно куда-то идти пытаются.
– И много таких по лесам бродит? – поинтересовался, уже прикидывая, как бы поставить такое чудо в строй.
– Никто не считал, – пожал плечами Май, откусывая край яблочной кружки. – Они все больше к соленой воде без края идут, мы там не живем.
– И почему? – спросил Мартин.
– Там дожди часто идут и нектароносов наших мало, плохо растут, еще и шершилы дикие роятся, в степь за солью летать и то не столь самоубийственно.
– Понятно. Таки пхедлагаю обсудить договох, – потер ладони Мартин, и плотоядно так посмотрел на наивного пчела.
– Вначале покажите соль, а лучше сразу к улью отнесите, – обломал его Май.
– Хорошо, – легко согласился коллега.
Собрать мешок соли удалось, но обедали мы без нее, и как-то резко поняли, насколько же не хватает этого привычного продукта. Мне аж вспомнилось «хочешь сделать человека счастливым – забери у него все, а потом верни хоть что-то».
– Так, – решительно отодвинул миску, – это извращение. Грог, берешь волчьих всадников и дуете за солью.
– Понял, – ответил наш шрамолицый генерал, и отправился выполнять приказ немедленно.
– А мы так всю жизнь, – сказал Май и улыбнулся. Тех крох соли, которые у нас остались и пошли в еду, ему хватало за глаза и он был где-то на седьмом небе от счастья. Чем, откровенно говоря, еще больше портил настроение остальным.
Кое-как справившись с пресным обедом занялись составлением союзнического договора. Обалдевшие от соли пчелы оказались согласны на все, тем более мы не наглели и о взаимовыгоде не забывали, потому и споров не возникло. Только по мелочам языками пару раз сцепились, да и то по инициативе Мая.
– Должен же я показывать подпункты, в которых отстоял интересы ульев и добился ваших уступок, – извиняющимся тоном говорил он, и начинал спор с Мартином.
Если отжать всю воду, то за пару часов удалось добиться следующего: Пчелы признают себя подданными Владыки Тьмы Курамы Первого и входят в его империю на правах широкой автономии, но делают это весьма оригинальным образом, через личную унию с темными пророками Владыки. Де-факто, пчелы оставались независимыми, но при этом обязались всячески помогать и поддерживать нас с Мартином. Остальная, куда более объемная часть договора, регулировала экономические отношения и крутилась вокруг поставок соли. Собственно говоря, она стала мерилом всего в будущей торговле.
– Чуть не уснул под ваш бубнеж, – пожаловался Мартину, когда договор был скреплен магией и пыльцой.
– Сегодня мы уже никуда не пойдем, – ответил он невпопад, посмотрев на солнце.
– До вечера далеко, но не слишком. Чем займемся?
– Можем организовать праздник по случаю подписания договора и... ты же хотел в храм слазить, – кивнул он на пирамиду.
– Праздник это хорошо, войска должны отдыхать, и пирамида дело интересное.
– Вряд ли, но все не картошку чистить или щеки надувать, пока все вокруг делом заняты.
– Скучный ты Мартин, скучный и все.
– Уж какой есть. Пошли что ли, проверим.
– Я с вами, – заявил Май, кое-как выбираясь из-за стола. – Только вы меня несите, устал я и переел, – сообщил он.
Пожав плечами, подхватил его за крылья и посадил на плечо Мартина. У него броня кожаная, а у меня латный наплечник, и капюшон широкий есть, даже если Май свалится, до земли не долетит. Так что выбор очевиден. Пинки заверил, что к нашему возвращению все будет в лучшем виде. Май прожужжал на тему сородичей и важности их участия в подготовки праздника. Пинки лишь кивнул в ответ и мы отправились исследовать полуобвалившуюся пирамиду.
Глава 18
— Как думаешь, сколько в ней метров? – спросил Мартин, пока мы шли к уцелевшему входу в пирамиду.
— Метров двадцать пять, плюс-минус, – ответили, прикидывая на глазок высоту. — Мне куда интересней, чем по ней так долбанули, что у нее противоположная сторона растрескалась и обвалилась.
– Может и не долбанули, там же будь здоров разлом по земле идет.
— И начинается он с весьма подозрительного углубления, весьма похожего на кратер или воронку.
— Но обелиски, — Мартин указал на торчащие по углам первого яруса пирамиды каменные шпили, — на месте остались, значит ударной волны не было.