– Я не знал ничего, – бросил Дик, так и не поднимая глаз. – Мы не договаривались заранее. Эд караулил меня здесь... Я бы позвонил вам... после...
– После? – со смешком повторил детектив Гервин, чуть поводя плечами. – А какой толк мне от вашего «после»? У вас в телефоне сохранён мой рабочий номер, – он бросил быстрый взгляд на планшет Торренса и вдруг без всякого приглашения сел напротив на место, которое всего несколько минут назад занимал Стентон, – вы в одну секунду могли сбросить мне вызов и тем самым сохранить своё честное имя. Но вы...
– Хватит, Бога ради! – резко оборвал Дик. – Я продолжаю оставаться адвокатом Стентона, и мы говорили по делу. Это не преступление...
– Неужели? – Гервин с некоторой брезгливостью отставил чуть в сторону чашку с холодным чаем, сложил перед собой руки, немного подаваясь вперёд. – Стентон – беглый преступник, и ваши действия могут препятствовать его поимке. Вы же понимаете и сами, как это работает. Вашей задачей было бы всего лишь задержать его немного, отвлечь до нашего появления, а после... после можете болтать с ним о чём угодно. Когда он будет в камере и под присмотром полиции.
Дик на всё это просто молчал, смотрел чуть снизу Гервину в лицо и молчал. Сказать хотелось о многом, но больше всего – послать к чертям этого копа с его всё понимающей улыбкой, чуть снисходительной и самодовольной.
– Он сказал вам, почему до сих пор болтается по городу? Почему не прячется где-нибудь на окраине? Ради чего так рисковать?
Дик не хотел отвечать, молчал насупленно и сердито. Гервин, спокойно выдерживая его переполненный гневом взгляд, произнёс, чуть отстраняясь:
– Можете не отвечать, в принципе. Я всё понимаю. Стентон – ваш друг, ваш очень близкий друг, как мне сказали. – Громко хмыкнул с пониманием, кривя неулыбчивые губы. – Мы прослушаем вашу беседу и сами всё узнаем... и разберёмся без вас и вашей помощи.
– Эта информация не будет иметь следственной силы. Вы вели прослушку незаконно. Меня никто не уведомил, и поэтому... – Дик не договорил, взглянув на экран планшетника, принялся поспешно искать в кармане карту, чтоб расплатиться за чай и выпечку, которые теперь придётся просто оставить.
– Ладно. Мне нужно идти.
– Понимаю. У вас ещё два дела. – Ухмыльнулся детектив.
– Какая похвальная осведомлённость.
Дик потянулся в последний момент за «Мажерингом», и Гервин вдруг перехватил его руку, довольно крепко удерживая за запястье. Дик изумлённые глаза на детектива перевёл: «Что это? Наручники сейчас защелкнёт? Или будет руку выкручивать, как на допросе?» Но Гервин осторожно кончиком указательного пальца снял что-то с тыльной стороны ладони Дика, там, где у него была небольшая почти неприметная родинка.
– Извините, а это наше! – добавил детектив, убирая крошечный микрофон в нагрудный карман пиджака под расстёгнутой курткой.
– Когда вы успели, чёрт вас раздери! – Дик с немалым усилием вырвал руку из цепкого захвата. – Ещё тогда, когда совали мне под нос своё предупреждение?
Гервин мог не отвечать, Дик и сам хорошо помнил то крепкое рукопожатие при знакомстве.
– Я столько раз принимал душ и просто умывался...
– Это последняя разработка. Он не боится влаги.
– Ну да. – Дик на ноги поднялся, пока с карты минусовалась плата за чай, молчал, глядя на детектива с такой яростью, что легко выдерживал тяжёлый взгляд тёмных внимательных глаз. А потом бросил перед самым уходом:
– По вашей милости Эд будет считать меня предателем. Он больше не захочет иметь со мной дело.
– Захочет! Вот увидите! Сам первым позвонит! – возразил Гервин уверенным голосом, будто точно знал всё наперёд.
Проводив Дика Торренса взглядом, он тут же достал телефон. Пора было трясти своих ребят, узнавать, как справились. Не нравилось ему, что никто не возвращается, никто не отзванивается с докладом. Что-то снова, как видно, пошло не так. Вот только что на этот раз?
Хуже всего, когда дело приходится доверять таким растяпам. Уже второй раз Стентон был почти что в руках. Но почти – это только почти!