– Гражданин в коричневой куртке с капюшоном, вам приказано остановиться! Повернитесь и поднимите руки над головой! Стойте лицом к дороге! Так, чтоб вас было видно!
Послушание в него долгие месяцы вколачивали, может, поэтому в первые две-три секунды Эдвард ещё стоял на месте, как приказали, тупо глядя на патрульную машину дорожной полиции, даже руки потянул из тёплой глубины карманов... Но потом сообразил – точно толкнул кто в спину ладонью – и сорвался прытко вдоль по улице.
Машина, взвизгнув, следом от обочины вильнула на проезжую часть, и тут же включилась сирена.
Спрятаться от её саднящего визга посреди широкой улицы было попросту негде. И пешеходные дорожки пустели так быстро. К 14 часам все служащие и рабочие должны быть на своих местах, за распорядком дня контроль строгий.
Эдвард бежал по опустевшей улице, а машина гналась по самому краю, чуть не наезжая на высокий бордюр тротуара. Сирена продолжала завывать, но пугало не это неотступное преследование, а страх выстрела в спину. Людей встречных почти не осталось, риск случайному прохожему угодить под пулю на этот раз минимален, и значит...
Эдвард помнил визг рикошета после первого выстрела, крик и белое лицо женщины у мусорных баков, помнил ужас в глазах полицейского, допустившего самое страшное – ранение, а возможно, и гибель непричастного лица. Бежал и понимал, как должно быть просто остановить его сейчас.
Застрелят! Застрелят его – и дело с концом! И свидетелей не будет, одни лишь камеры на столбах.
– Стоять! Стоять, кому было сказано! – орал динамик за спиной разъярённым голосом дорожного патрульного, голосу этому вторила сирена, проглатывая окончания бросаемых вдогонку слов. – Огонь... будет открыт огонь!
Чем они стреляют обычно в таких ситуациях? Уличная полиция экипирована «травматами» и ещё, кажется, у них есть какие-то парализующие капсулы. Убивать им нельзя, и эта мысль немножечко успокоила. Эдвард даже бег ускорил.
Парализующая капсула будет в его случае ничем не лучше пули Монкса. Она не убьёт, лишь остановит, а потом патруль, скорее всего, отпинает от души, чтоб не смел в следующий раз ослушаться приказа полиции.
Стоять – значит, стоять! И руки «в гору», как приказано!
Проспект с романтичным названием Солнечный луч, такой же прямой и бесконечно длинный, тянулся до самого центра города, где-то там была мэрия, департамент полиции и другие здания городской управы.
Эдвард в сторону свернул, на другую улицу, поуже, поменьше, попроще. Патрульная машина не отставала, следуя в метре за спиной. Не унимался ни вой сирены, ни крик из динамика с чёткими словами приказа и руганью.
Патрульный был в машине всего один и без поддержки напарника арестом беглого опасного преступника не спешил заниматься. Пока только продолжал сопровождать, преследуя неотступно. Вполне возможно, его это устраивало. А может, в паре кварталов отсюда его ждала подмога, которая сейчас методично охватывала ближайшие улицы и перекрёстки.
Задыхаясь и тяжело дыша, Эдвард качающейся рысцой бежал по пустой улице, неожиданно показавшейся знакомой. И точно! Это улица имени Отцов-основателей, первопоселенцев. Вон он, сквер и вечнозелёные аллеи из пушистых ёлок. Эти аллеи сейчас приведут прямо к площади и к памятнику тем древним рыбакам, почти пятьсот лет назад поселившимся на побережье. А чуть в стороне от площади Отцов будет Центральный зал Музея Естествознания, а уж в нём-то Эдвард по детству сотню раз бывал. Вместе с матерью бывал, когда ей по работе приходилось из своего пригородного филиала выбираться в головной корпус, и с классом не раз приходил сюда на школьные экскурсии.
Проклятье! Площадь – это открытое место! Это много открытого места. Там его, наверняка, и будут ждать. Пара машин или даже кордон с оцеплением. И Гервин. Успеет он обогнать и встретить? Успеет!
Ноги заплетались и дрожали, перед глазами плясали огненные сполохи, болели лёгкие и селезёнка, ныла рана от пули.
Держась из последних сил, как тогда среди волн во время шторма, на одной лишь силе воли и упрямстве, Эдвард неожиданным рывком бросился под нижние ветки ближайшей ёлки. Колючие твёрдые иглы хлестнули по лицу, заставляя зажмуриться и выставить вперёд руки.