– А чего ж он тогда работу такую бросил? Сам бросил или уволил его хозяин?
– Я – сам хозяин! – с гордостью заявил Малыш Пат. – Я ему неплохую зарплату положил. И кормёжку ещё на сменах за счёт заведения. И выходных три дня в неделю. Это хорошие условия. Лучше б он и не нашёл со своим прошлым и с рукой этой своей...
– Если так хорошо всё было, где Виктор сейчас? – Эдвард лучше, чем кто бы то ни было, знал ответ на свой вопрос, но не смог сдержать хорошо скрытой издёвки.
– Сейчас? – переспросил задумчиво Пат, заталкивая в бездонный карман фартука собранные в пачку чеки. – А кто ж его знает? Не пришёл однажды – и всё! Не объяснял ничего, не ругался и заявление на увольнение подавать не стал. Я, честно, ждал ещё неделю. Никого другого на его место не искал. А он...
«А он пулю в лицо словил!» – мысленно закончил фразу Эдвард, поджимая губы. Ничего важного для себя он так и не узнал. Да и если подумать, какой смысл ходить и спрашивать про этого Вастиса? Его давно уже нет. Свидетелем ему не быть. Ничего он не расскажет.
И вообще. Чем больше Эдвард узнавал об этом человеке, тем меньше злости к нему испытывал. И почему так? Странное дело. Его ненавидеть впору бы за всё, что он сделал. Он Тину чуть до смерти не забил. Она ведь случайно живой осталась, она, по сути, умереть должна была, чтоб точь-в-точь, как при убийствах Сокрушителя. Какой нормальный мужик способен руку на женщину поднять? Избивать её прутом? Ладно ещё Сокрушитель. То маньяк, человек психически нездоровый, об этом все знают. Но этот Вастис... Он же киллером нанялся. Убийство – за деньги! Ненормально это как-то. И неправильно. Потому и самого убили. Чтоб не проболтался или чтобы не платить ему за плохо сделанную работу. Жертва-то живой осталась. В коме, но живой. А сейчас, как говорил Дик, Тина пришла в себя и будет жить.
– А ты сам-то кто такой? – наконец-то начал Малыш Пат подозревать что-то. – Чего тебе от Вастиса надо? Чего ты его ищешь?
– Да так... – Эдвард плечами передёрнул, отвлёкся, наливая себе из стеклянного кофейника уже третью кружку горячего кофе с растительными сливками и химическим подсластителем. – Я знал его раньше, недолго, правда...
– Служили, что ли, вместе? – Недоверчиво нахмурил брови бармен, окидывая Эдварда более внимательным взглядом. – Типа, боевые друзья? Чёта выправка у тебя не та как будто...
– Ну-у... – переубеждать в обратном и тем более что-то объяснять не хотелось, и Эдвард просто ушёл от ответа.
– Найдёшь его? – Сузил глаза Малыш Пат, и Эдвард плечами пожал неопределённым движением. Ни да, ни нет, одним словом. И думай, как хочешь.
– Ладно. Подожди тогда. Сейчас я!
Бармен ушёл в подсобку, вернулся быстро, положил на стол перед Эдвардом небольшую пачечку кредов наличными, подровнял заботливо, а потом пояснил:
– Это последняя зарплата Вастиса. И так... выходное пособие от меня лично. Найдёшь когда, отдай ему. Хорошо?
Эдвард кивнул немного растерянно. Не этого он ждал.
Деньги? Наличка? Неплохая, должно быть, сумма, когда у самого в карманах мелочь лишь и пара мятых бумажек наименьшего номинала. Хватило бы ещё за кофе и бутерброды расплатиться.
И что ему делать теперь с этими деньгами? Себе забрать в счёт компенсации за всё, что этот Вастис с ним сделал? Ведь жизнь, считай, сломал в одночасье. Самому Эду и Тине Вэлли тоже. И деньги эти – жалкая капля! Мелочь за всё, что Вастис сотворил.
Пат заминку Эдварда по-своему понял, добавил, подталкивая деньги ещё ближе:
– Ты ему отдашь. Найдёшь и отдашь. Лады? Я хороших ребят никогда не обижаю. Пусть и он чего такого не думает. Я помню, что не заплатил, и он пусть тоже знает...
– Да где ж я его сейчас найду? – Удивлённо отшатнулся Эдвард.
– Девчонку его бывшую спроси. Мне она так и не сказала, куда её Виктор делся. А может, он и её бросил? И она не знает сама ничего, да говорить не хочет... Кто их поймёт, этих женщин?
– Вам не сказал, а мне скажет... – прошептал Эдвард. В возможность такого он не верил совершенно.
– Ну да! – Малыш Пат заулыбался довольно. – Скажешь ей, что ты друг Виктора, что ищешь его. А меня она знает слишком хорошо... по прежней жизни знает, поэтому... Да, бабы – народ гордый!