– Нет, – Эдвард головой помотал, – а вы? Вы же собирались куда-то, да?
– Ну да, в общем-то... – Женщина рассеянно огладила ладонью шарф, пальцы изящной кисти утонули в мякоти синтетического пуха. – В службе социальной помощи сегодня с утра выдавали талоны на бесплатные продуктовые наборы. Ну, знаете, крупы, молоко, кое-какие консервы и свежие фрукты... Я только недавно узнала, что мне тоже можно получить... дважды в месяц. А после родов ещё и для ребёнка будет... Это пока я снова не смогу начать работать.
От всех этих забот Эдвард всегда был так далёк. Какие-то пособия, бесплатные продуктовые наборы и помощь тем, чей социальный рейтинг снижен до «тройки». Эти крошечные квартиры и ощущение крайней нужды на всём, что видели глаза. Всё это было настолько в стороне от всех его прежних забот, как будто то, что он видел сейчас, происходило в какой-то параллельной реальности.
А Мираэлла продолжала говорить всё тем же тихим, каким-то усталым голосом, в котором слышались безнадёжность, крайняя отрешённость и чисто женская печаль:
– Я сейчас и не хожу-то почти никуда, до маркета ближайшего и обратно. TV и Управляющего попросила отключить, чтоб зря не платить ежемесячную плату. И Глобал тоже... тоже совсем перестала открывать. Наверно, это неправильно, да? Вы так и скажете Вику: сидит она в квартире в своей, как в норе... нос высунуть боится... Нет, я не боюсь, вы не подумайте чего, просто это всё пустое какое-то, что ли. Все эти новости, все эти люди вокруг. Когда Виктор ушёл... А он сказал вам, кстати, как он ушёл?
Эдвард снова отрицательно подбородком дёрнул. После приглашения хозяйки послушно занял вторую из оставшихся табуреток, слушал и следил за лицом Мираэллы с предельным вниманием, боясь пропустить хоть слово.
– Да, я затеяла печь пирог с синими сливами... Знаете такие? Видели, наверное? Ну, вот, Вик и пошёл их купить. Ушёл – и всё! Я ждала его час, потом два... думала, с ним случилось что-то на улице, а он... он просто прислал сообщение... Это своё дурацкое сообщение! Понимаете? Что он не может так больше... не хочет и не может. Что он подумал... что он долго думал и решил в итоге начать всё с чистого листа на новом месте.
Да, он просто бросил! Бросил! А сейчас через два месяца появляетесь вы... и эти его деньги. – Мираэлла толкнула сложенные стопочкой на столе банкноты так, что они веером разъехались. – Зачем он это делает? Он же сам понимает, что так нельзя! Чего он хочет, он сказал вам?
Эдвард плечами передёрнул под взглядом тёмных внимательных глаз, боялся сказать что-то не то, промямлил всё же растерянно:
– Ничего он не говорил. Просто передал деньги. Сказал только, что вам они понадобятся.
Мираэлла фыркнула с кротким смешком, потёрла лоб тыльной стороной ладони, лохматя мягкую чёлку, спускающуюся до бровей; остальные волосы собраны были в высокий пышный хвост, стянутый розовой широкой резинкой.
– Ну, конечно, чего я хочу? И от Вика, к тому же! Он никогда ничего не расскажет. Всё в себе держать готов. Он не говорит – он просто делает, что хочет, а ты либо подчиняешься, либо остаёшься одна. Как я сейчас! – Мираэлла рассмеялась коротко и разочарованно. – Он даже не сам заявился, он вас попросил... Чтоб не объяснять ничего... Нашёл ещё одного друга! И спрятался за его спину...
– Друга? – переспросил Эдвард растерянно. Виктор Вастис уж никак не был ему другом, он был тем, кто жизнь его разрушил в одночасье.
– Ну да. – А Мираэлла поняла растерянность гостя и его удивление по-своему. – Появился так у Вика один из его друзей армейских. Ещё весной... они случайно на улице увиделись. Нехороший такой тип... Отис, так его, как помню, звали...
– Нехороший? – Эдвард против воли насторожился, даже чуть вперёд подался всем телом навстречу. – Чем – нехороший?
Мираэлла задумалась, чуть улыбаясь, смотрела немного в сторону рассеянным взглядом, как будто вспоминала прошлое. Ответила не сразу: