ГЛАВА 30
Собственником личного автомобиля могли стать лишь те из граждан, у кого соцстатус поднялся выше шестёрки. Эдварду такая роскошь не светила, но он никогда об этом не задумывался.
Машина – это довольно приличные траты на заправку и на обслуживание, это высокий налог и транспортные сборы, ежемесячная плата за место на парковке. В Паркис-Сити и без того хватало общественного транспорта, даже бесплатного, как он убедился на личном опыте. Доступного и бесплатного. Но...
Личная машина дарила незабываемое ощущение полной свободы от кого бы то ни было. От любых обстоятельств. Можно ехать куда угодно и в любое время. А машины со спецномерами патрульные службы дорожной полиции не останавливали для досмотра даже ночью в «тихий час».
Вот и сейчас мощный «Дарлиннер» летел по прямому проспекту Золотого сечения, притормаживая лишь на редких светофорах. Улицы не знали пробок, а удобные развязки и повороты с плавным изгибом уносили то вверх на второй ярус скоростной магистрали, то спускали вниз в широкие туннели, подсвеченные бледным светом никогда не гаснувших ламп.
Эдвард смотрел в окно, пытаясь узнать по вывескам или хотя бы дорожным знакам направление их движения. Сглотнул лишь, когда понял, что машина катит в сторону моря, к докам или к пристани. Вот и прибрежная промышленная зона началась: рыбоперерабатывающие заводики и морозилки, креветочные садки и теплицы для выращивания водорослей. Скоро пойдут склады и сама пристань.
Всё будет точно так же, как и с Вастисом. Пуля в голову, тело в мешок – и ледяная вода открытого океана. Бедняга Виктор! Он хоть понимал, когда ехал этим же маршрутом навстречу собственной смерти? Эдвард понимал, в отличие от него, но совершенно не знал, что с этим делать.
Его зажали с обеих сторон. Лиц в темноте салона справа и слева от себя он не видел, ощущал лишь тепло тел, плотно прижимающихся по обеим сторонам, чувствовал, как то один, то другой локоть толкают под рёбра на всех поворотах долгого изматывающего пути.
И никто не говорил ни слова: не угрожал, не спрашивал, не требовал ничего. Полное молчание. Даже музыки не было. Подчиняясь остальным, Эдвард тоже молчал. Следил за дорогой и молчал. Хотя внутри дрожь пробирала до самого сердца и так сильно спросить хотелось: «Что дальше? Так и убьёте, гады, ни слова напоследок не сказав?!»
А где она, финальная речь злодея? Ведь так принято заканчивать все детективные сюжеты. Вываливать на зрителя или читателя всё, что ещё не было известно, и позволить герою самому выпутываться из дерьмовой ситуации.
Утробно урча на подъёме, «Дарлиннер» закончил путь у высокого склада с большими металлическими воротами из рифлёного железа, крашенного белой и зелёной краской. Сдавленно и сыто рыкнув, мотор заглох, и тут же в салоне включилась подсветка.
Темноволосый мужчина, тот, что сидел на переднем сиденье рядом с водителем, обернулся назад, оглядываясь через плечо и чуть склоняя голову набок, так, чтоб высокий подголовник не мешал смотреть.
– Ну, что, красавчик, нагулялся... набегался... книжечек начитался напоследок... Поговорим теперь, дружок?
Эдвард узнал эти прозрачные ледяные глаза, глаза убийцы, так сказала о них Мираэлла. Узнал и невольно под их взглядом подался назад, спиной вжимаясь в спинку сиденья.
– Упакуйте его! – приказал вдруг Отис коротко и резко. – Почему на нём до сих пор нет браслетов?
Эдвард не хотел быть скованным, но его-то мнения как раз никто не спрашивал. Ребята, те, что справа и слева, справились с его сопротивлением без лишних слов и усилий, заковали оба запястья, по очереди хватая и удерживая сначала правую, а затем левую руку.
Отис за это время уже успел вылезти из машины, сунув руки в карманы элегантного пальто, вдыхал холодный сырой воздух, глядя далеко в сторону, на огни вечернего города.
Эдвард, против собственной воли оказавшись на улице, тоже невольно залюбовался всей этой красотой.
Пристань, доки и склады находились немного выше той части города, и с этой высоты его кварталы и улицы переливались цветными огнями, манящими и искрящимися в стылом воздухе.
Ледяной ветер, приносимый в залив с океана, слегка горчил, и пахло от него скорой зимой и снегом. Промозглая ночь, что ни говори. Так не охота помирать в такую вот ночь, в ледяной воде лежать и снова мёрзнуть.
Эдвард ещё смотрел на огни равнодушного к его проблемам Паркис-Сити, сухими губами ловил йодистую горечь морского ветра, когда снова почувствовал на своём лице пристальный взгляд Отиса. И перевёл глаза в его сторону с немым вопросом, чуть поводя бровями.