– Ну, следствие ведь ещё ведётся.
– Дело сегодня днём будет передано в суд на рассмотрение.
– А как же Тина? Её показания? Она одна только знает правду, она может назвать того... ну, того, кто... Они должны подождать, Дик! Ты же можешь что-то сделать, чтоб они не торопились?
Торренс не ответил, снова отвёл глаза со вздохом.
– Если ты признаешь вину и покаешься, если ты дашь согласие на медикаментозное лечение в спецклинике, срок будет от сорока до шестидесяти... Это хоть какой-то шанс. Там постоянно обследуют... Если признают здоровым или ограниченно годным к жизни и социальной деятельности, могут выпустить и раньше срока. Это будет, как в больнице, только охраны побольше, лечение обширное...
– Как ты можешь, Дик? Такое – предлагать?! Я же не псих! Я не убийца! Почему я должен признаваться в том, чего не делал? Ты бы сам взял на себя чужую вину?
– Тише ты! – Торренс шагнул к Эдварду ближе, будто рот ему хотел закрыть ладонью. – Тут каждое наше слово пишут...
– Пускай пишут, пускай! – Не выдержал всё же Эдвард, вскакивая на ноги. – Мне нечего скрывать! Я никого не пытался убить! Я не трогал Тину! Я бы никогда не сделал ей больно, Дик! Никогда, слышишь! И я не буду сидеть за чужое преступление! Не буду, понял! Скажи этой Клеменс, что я протестую... Я могу потребовать, чтоб дело моё вернули на дознание? Я могу добиться пересмотра? Ты же должен помогать мне, Дик!.. Помогать, а не уговаривать!
Он шёл на Торренса, пока тот не упёрся в стол, выкрикивал свои требования прямо Дику в лицо. Он был на грани, когда человек перестаёт соображать, что он говорит и что делает.
– Можно ведь подать прошение о глубоком дознании! Ты можешь написать по моей просьбе, ведь так? Я не боюсь гипноза! И «Цангипан» пусть тоже колют! Если мне без препаратов никто не хочет верить, пускай!
Личевски и ещё два полисмена с грохотом ворвались в комнату для допросов, спасая адвоката Торренса от не в меру разбушевавшегося клиента. Дик Торренс и сообразить ничего не успел, как Эдварда выволокли в коридор. Он ещё прокричал, вырываясь из рук:
– Я требую глубокого дознания! Почему мне никто не верит?!
Личевски вышел следом, но вернулся буквально тут же, и минуты не прошло.
– Отныне ваш клиент будет на всех ваших беседах только в наручниках.
Дик ничего на это не сказал, дрожащими от пережитого волнения руками он перебирал какие-то документы в раскрытом дипломате.
– Вы вправе не согласиться со мной, но ваш Стентон довольно опасный человек. Конечно, при такой вполне приятной внешности, он способен располагать к себе людей... И ещё эта В-модификация...
– А что В-модификация? – Нахмурился, тут же подбираясь, Дик.
– Ну, при изменении генокода по такому типу подобные вспышки эмоций вполне допустимы. Он не пытался вас ударить?
– Нет! – категорично ответил Дик, с громким щелчком застёгивая замок дипломата. – Эдвард Стентон на такое не способен.
– Да? – Тони Личевски иронично губы изогнул. – Девчонка чудом выжила после трёх ударов по голове, а он... Слышали же, этот гад требует встречи с пострадавшей... На весь коридор сейчас кричал... Это неслыханная наглость! Дикий цинизм...
Помощник детектива хотел ещё что-то сказать, но адвокат Стентона его почти не слушал. Он и ушёл-то, не попрощавшись, даже не глянул на полицейского.
– Ну да! – усмехнулся тот, провожая Торренса взглядом. – Вы у нас друг друга стоите... Даром, что друзья-приятели.
_________________
глава 3.2
_________________
– Ваш адвокат сообщил, что вы настаиваете на дознании с глубоким допросом, – заговорила первой Лора Клеменс. – Он уже, кстати, передал прошение о дознании в суд... Но не думаю, что судья Тори даст «добро» на эту процедуру.
Выглядела детектив Клеменс в это утро на все сто, казалась ещё более стройной в тёмно-синем брючном костюме. Волосы, которые она обычно укладывала на голове с помощью зажимов, теперь были распущены почти до плеч гладким каре.
– Вы сегодня отлично выглядите. – Эдвард оставил слова детектива без внимания. – Вы заменили таблетки, как я вам говорил, или дело в другом?