Тина и его не вспомнит. После тяжёлой травмы черепа из комы выходят немногие. Мало кто из них сохраняет способность говорить и двигаться. Большинство потом проходит долгие курсы лечения и реабилитации, и почти все остаются инвалидами на всю жизнь.
Кристина! Его бедная Тина! Дорогая, любимая, единственная!
Каждый шаг давался ему через слабость и боль, но каждый этот шаг приближал его к ней.
Пускай не вспомнит! Пускай не сможет узнать! Но хотя бы увидеть... просто посмотреть в глаза, позвать по имени и получить в ответ ту самую улыбку, от которой на щеках справа и слева появлялись такие милые и немного лукавые ямочки. Их так нравилось целовать, осторожно касаться губами и слышать в ответ смех и жалобы на щекотку...
Снег не останавливался, рыхлые хлопья снежинок плясали перед глазами в свете фонарей, узкая дорожка с односторонним движением петляла между складами и контейнерами параллельно основному направлению. Но здесь не встречались машины. Никого! Ни техники, ни людей. Первозданная тишина, покой, снежная чистота – и ночь.
И всё это вполне устраивало Эдварда. И пока ноги будут держать его, он будет двигаться. Он будет идти! Он доберётся до ближайшей платформы кольцевой дороги, и поезд сам привезёт его. Потом всё будет проще. Главное – это вагон! Он сядет, и там он сможет по-настоящему отдохнуть. А пока... пока нельзя останавливаться. Остановишься – и сразу упадёшь – и встать сил уже не будет. Их и так почти не осталось. Но нет! Ноги идут ещё! Идут! Правая-левая! Снова правая... его хромая и больная правая... Но и она держит, справляется, и значит, не всё ещё так плохо. Значит, это ещё не всё! Та самая дорога страдания – его жизнь, по словам Отиса, – ещё не окончена. Хоть и осталось, кажется, совсем немного. Но сначала увидеть... увидеть в последний раз, и в последний раз обнять. Просто обнять! Больше не надо ничего!
Снег громко хрустел под ботинками, однообразно повторяющимся оглушающим звуком нарушая тишину глухой ночи. А поначалу после всех тех выстрелов казалось, что слух не вернётся никогда, и весь мир так и останется как за толщей воды.
Объездная дорога выводила к той же сквозной магистрали, по которой ещё совсем недавно «Дарлиннер» Отиса, чёрный блестящий красавец, хромированный и мощный, привёз Эдварда на склад. И всё было ясно всем, даже самому Эдварду, что до утра ему не дожить. Но нет! Всё иначе для всех сложилось. Мак – один из ребят – погиб при обстреле. Что стало с самим Отисом и Лимесом, да и с их работодателем миллионером Дженделлом Кринвином, Эдвард не знал. Он не видел никого из них, ни живым, ни мёртвым. И думать о них не хотелось. Не хотелось вспоминать всё пережитое: ни страх свой, ни отчаяние, ни унижение, ни боль от побоев.
Всё это неважно! Главное – он жив до сих пор. Он может идти, пускай и медленно. И да – скоро он сможет увидеть Тину.
Эдвард так долго жил мечтой об этой встрече. Подробно обдумывал и представлял в деталях каждое своё слово. Для начала он должен извиниться... попросить прощения за всё, что случилось. Он один виноват... Устраняя его из состава комиссии, убийцы подняли руку на безвинную девушку. Её смерть нужна была лишь как повод. Повод – и больше ничего!
Правая нога зацепилась за какой-то выступ на обочине дороги, и Эдвард, качнувшись немного в сторону, всё же не удержался, упал коленями в снег. Руки, испачканные кровью, зарылись в рыхлую ледяную кашу. И какое-то время Эдвард, хрипло дыша повреждёнными лёгкими, медленно и тяжело моргая, долго смотрел прямо перед собой.
Где он? Что он делает вообще? Куда идёт? Ему же нельзя двигаться! Он же ранен! Тяжело ранен и должен...
Должен? Да, он должен добраться до клиники «Медикал Корпорейшн». Там его ждут. Его же всё это время ждёт его девушка. Тина Вэлли!
Они же должны были встретиться днём! Или утром? Во время пересменки дневной и ночной групп медиков. Он должен уходить вечером, а она... она заступать на ночное дежурство. Эти несколько минут без всякого страха сказать друг другу «Здравствуй!», улыбнуться и как бы случайно коснуться плеча. Так, чтоб никто из тех, кто вокруг, не заподозрил ничего, глядя на них.
Так было, но потом... потом...
С беззвучным стоном Эдвард пересел на пятки. Ему нужно отдохнуть. Совсем немного отдохнуть. Пару минут – не больше!