Женитьба между людьми разных модификаций ещё допускалась в некоторых из этих стран, равно, как и рождение общих детей в таком браке. А вот то, что такое возможно, но замалчивалось намеренно, всколыхнуло по стране и в самом Паркис-Сити волну недовольства и открытых протестов.
Пикеты собирались почти перед всеми Центрами репродукции, шумно требовали их закрытия и свободы со стороны государства в вопросах планирования семьи и рождения детей. Те пары и отдельных женщин, приходивших на обследование текущей беременности или с целью забеременеть, осыпали листовками, освистывали, а иной раз и попросту прогоняли.
Чтоб не стать жертвой таких нападок, Лора благоразумно выбирала самый ранний час, приходила к открытию и старалась успеть до скопления наиболее активных и агрессивных сторонников «свободной семьи». В прошлый раз, две недели назад, Гервин сам вызвался сопровождать её, терпеливо ждал под дверью кабинета УЗИ, но после чуть не сцепился с одним из молодых ребят в толпе, когда их двоих принялись освистывать и забрасывать пустыми стаканчиками от кофе.
Сама Лора на всё это смотрела с почти философским спокойствием, старалась беречь нервы и думать только о будущем. Срок беременности ещё не был большим, а она уже приобрела ту ленивую неторопливость, так свойственную будущим матерям. Ей всё больше нравились неспешные прогулки по улицам или в ближайшем парке. Её перестало устраивать прежнее одиночество, и тогда она звонила Тоттену, и он всегда после работы приезжал к ней, и всё чаще оставался до утра.
Он с неохотой делился подробностями текущих дел в участке, особенно тем, как продвигалась судебная тяжба с Кринвином-старшим. Сына его удалось спасти, но ярости и желания мстить это не убавило. Гервину вменяли превышение должностных полномочий, создание угрозы действием гражданскому лицу и намеренную порчу имущества.
Комиссариат и Департамент полиции поначалу готовы были удовлетворить все исковые требования, но, после свидетельства Стентона на суде и всех озвученных в ходе расследования деталей дела, приняли сторону своего детектива и продолжали, несмотря на давление мэра, упорствовать в этом решении.
О, как давно так не бурлила жизнь в тихом прибрежном городе Паркис-Сити! Столько всего происходило вокруг и эхом откликалось по всей стране волнами общественного недовольства, оппозиционных нападок, шумных митингов, одиночных пикетов и просто уличных беспорядков.
И всему виной был маленький незаметный медтехник хирургического компьютера Эдвард Льюис Стентон. Именем его нарекли последнюю поправку к судебному законодательству. Она давала подозреваемому при настойчивом требовании исключительное право на проведение глубокого дознания. И теперь ни следователь, ни судья, ни адвокат защиты не могли отклонить это прошение, имеющее юридическую силу, сопоставимую с силой алиби.
«Поправка Стентона» о праве на глубокий допрос с применением гипноза и «Цангипана» вводилась теперь повсеместно путём общего электронного голосования.
Лора хорошо запомнила все те дружные нападки в свой адрес, пока шло публичное обсуждение вносимого законопроекта. Она отказала Стентону в проведении дознания с помощью медпрепаратов, сочла это излишней мерой и намеренным торможением следствия. После ей пришлось писать объяснительные на бумаге, лично объясняться перед комиссией в Комиссариате, не единожды выступать перед всеми в суде и на телевидении. Как следователю, ведшему дело Имитатора, ей пришлось принести публичные извинения перед бывшим обвиняемым, перед Ассоциацией судей и даже перед всеми зрителями шоу «В зале суда», кого её действия ввели в преступное заблуждение.
Это не помогло добиться прощения со стороны зрителей, особенно тех, кто являлся заядлым любителем шоу-программы. Их соучастие в судебной ошибке при вынесении приговора, скорее всего, кончится не этим вот затянувшимся уже почти на полгода отпуском, а увольнением с резким понижением в статусе, с выговором в личном деле и полным крахом карьеры.