– Это как же это?
– Медбратом в нашей больничке... Там, как бы так сказать, вакансия образовалась... – Необычно было слышать такие слова от обитателя тюрьмы. Слушая негромкий и медленный голос Стью, Эдвард продолжал невольно улыбаться. – Если ты к начальству подкатишь... попробуешь... предложишь туда там... сюда... Тебя утвердят на нужном месте...
– К какому начальству? – Сразу понял Эдвард, чего от него хотят. – Главврач, что ли? Вы о нём?
– И он тоже. И начальник тюремной охраны... он перестановки все с директором перетирает, и если ты...
– Капитан Артурс? – перебил Эдвард Стью, и тот недовольно поморщился, прикрывая тёмные глаза и чуть откидываясь назад. – Нет, уж его-то я, точно, ни о чём просить не буду! Все вы и без меня знаете, почему...
– Так, да? – Удивлённо вскинул густые тёмные брови Стью, не привыкший слышать слова отказа. – Тебе братья предлагают, а ты отказываешься... Твой адвокат дружок... навещает часто... он бы мог попросить, раз ты сам не хошь... так сказать, по-дружески подможить своему...
– Зачем вам это нужно? – прямо спросил Эдвард, выдерживая тяжёлый взгляд Головастого Стью с внутренней, глубоко скрытой дрожью. – Меня – медбратом в лечебницу? Да и какой смысл? Я здесь случайно, меня должны выпустить скоро... меня заберут отсюда через три месяца...
Кто-то из ребят Стью громко дурашливо хохотнул, и все вокруг поддержали его дружным ржанием. Эдвард не смог договорить, но взгляда от лица Стью так и не отвёл.
– Знакомо ботаешь, – сдержанно усмехнулся Стью, взмахом руки заставляя всех замолкнуть. – Тут каждый второй апелляцию ждёт... И все поголовно здесь случайно оказались... Я, видать, один от своих дел не отмазываюсь, правда, Лори? – Черноволосый бородатый мужик, грубо слепленный и лицом, и телом, гыгыкнул в ответ, чуть подаваясь вперёд из-за спины своего босса. – Вот вишь, ты у нас не один такой несчастный... не одному тебе так не свезло...
– Понимаю, вам нужен свой человек в лечебнице, – снова перебил Эдвард тюремного авторитета, тем самым оскорбляя его уже дважды. – Лекарства воровать или убить кого-нибудь? В таком случае вы не к тому обратились. Я не умею, не могу и не буду! Но за предложение – спасибо!
На этой ноте можно было теперь и удалиться, но Эдварду и шага сделать не дали: кто-то из стоявших за спиной навалился, хватая одной рукой через горло, а другой – удерживая правую руку за локоть.
Судорожно хватая воздух открытым ртом и не имея возможности протолкнуть его в лёгкие, Эдвард пытался свободной рукой опустить вниз локоть, сдавивший горло. Даже крикнуть не мог, чтоб позвать на помощь. Смотрел с ужасом, как очень медленно Головастый Стью сполз со своего столика, как неспешным шагом пошёл навстречу. Их всего три шага разделяло, а показалось так долго, до жути долго.
– Тебе, гадёныш, помочь предложили... говорили с тобой, как с правильным челом... а ты кочевряжишься, урод... Тебе, видать, маманя плохо объясняла, как себя вести надо с уважаемыми людьми? Тебе помочь хотели, а ты выделываться начал... Нехорошо это... совсем нехорошо...
Он сам ударил Эдварда кулаком в живот, с такой силой, будто убить хотел одним ударом. И никто не вмешивался в происходящее, хотя минуту назад Эдвард видел, что наблюдатель из тюремной охраны смотрит в их сторону. Почему он молчит тогда?! Почему не остановит это всё?
Эдвард не мог ни упасть, ни закрыться, и второй удар этого же тяжеленного кулака снова пришёлся ему в живот. Тут уж и поджившие рёбра о себе напомнили. Будто снова кто дубинкой охаживал. Ну и тяжёлые же кулаки у этого Стью, будь он трижды проклят!
– Эй! Эй, разойдись! Чего там столпились?! – надзиратель по ту сторону сетки, неспешно прохаживающийся вдоль периметра, не выдержал-таки, вмешался, громким окриком принуждая разойтись сгрудившихся заключённых.
Эдварда тут же отпустили, вернее, небрежно отбросили в сторону. Он не удержался, упал на колени, тяжело, с хрипом дыша передавленным горлом, медленно и не сразу поднялся на ноги, поплёлся подальше от всех.
Всё тело на каждый вдох и выдох отзывалось еле переносимой болью. Перед глазами плясали багрово-чёрные круги. Ноги дрожали от слабости и пережитого страха, и даже пальцы на руках тряслись мелкой дрожью.
Опустившись на корточки, привалившись спиной к сетке ограды, Эдвард интуитивно хотел стать как можно более неприметным. Чтоб никто не видел, не дёргал, не бил. Хотелось побыстрее вернуться в свою родную камеру-одиночку. К чёрту все эти принудительные прогулки!