Он ещё потом успел улизнуть в последнюю секунду, отсиделся в самой дальней кабинке душа. Теперь вот, пока все дружки наказаны, он, как правильный человек, успел выспаться на белых простынях, на матрасе с подушкой и одеялом.
Эдвард отвернулся с безразличным видом, будто и не заметил ничего.
– Иди сюда, мой хороший... сюда, поближе... Мы вчера не успели, так сейчас... сейчас я готов... Смотри! Смотри сюда, гадёныш!
Он приспустил резинку трусов пониже, протиснулся своим тощим лицом между прутьями, подзывая Эдварда к себе.
– Помоги себе сам! – с усмешкой ответил тот. – У тебя есть два лучших в мире помощника – твои руки!
– Ах ты, гад! Разговорился, да? Разговорился! – Стэн или Стоун мгновенно изменился в лице: сладкое предвкушение превратилось в маску бессильной злобы. – Вчера ты был не такой болтливый... Ты был такой несчастненький мамочкин мальчик... так просил... чуть ли не плакал там... А сейчас ломаешься, тварь! Может, ещё и денежку за свою работу запросишь? Как шлюха с лицензией...
– Катись к чёрту! – отмахнулся Эдвард. Перетаскивая ведро на новое место, он прошёл очень близко мимо решётки с камерой Стоуна.
– Иди сюда! – Стоун или Стэн далеко руку выбросил, умудрился поймать Эдварда за локоть, дёрнул на себя. – Иди, мой хорошенький... у папочки есть для тебя такая сладенькая... такая вкусненькая шту-у-чк-а-а-а!.. А-а!! Что ты делаешь, твою мать?! – Он заорал не своим голосом на весь коридор, дёрнулся что было мочи. Эдвард перехватил его руку, вывернул в локте каким-то невиданным образом, предупредил со злой улыбкой:
– Одно моё движение – вот так! – Надавил чуть сильнее – и Стэн взвыл со всхлипом. – И ты останешься инвалидом! Если сломать кость под этим углом, острый край отломка повредит одно очень нужное сухожилие. Ты потом с клешнёй останешься вместо пальцев. – Я – врач, я знаю, что говорю.
– Пусти... Ну, пусти же, чёрт тебя дери! О-о-о! – Стоун попросил, страшно и безобразно кривя лицо, он, как видно, просил впервые в жизни. – Пусти, мне больно! Да не трону я тебя больше, обещаю!
Эдвард выпустил руку заключённого, снова преспокойно взялся за швабру.
– Урод паршивый! – выдохнул Стэн или Стоун. Сидя на койке и растирая вывихнутый локоть, он исподлобья следил за Эдвардом. – Подожди ещё два денёчка, так уж и быть... Когда Головастого выпустят – другим голоском петь начнёшь! Ты у меня закукарекаешь, сука! Ботинки свои лизать заставлю, понял! На брюхе будешь ползать, тварь...
– Ты заткнись там, ну! – неожиданно для обоих появившийся надзиратель набросился сходу на Стэна, дубинкой огрел по прутьям решётки, пригрозил: – Сиди тихо, ты! – Повернувшись к Эдварду, бросил угрожающе: – А ты чего тут?
– Я?! – Эдвард искренне удивился. – Я – ничего! Это этот всё... – Плечом дёрнул в сторону камеры притихшего Стэна или Стоуна.
– Ты смотри, Стентон. Ты появиться не успел, а уже проблемы всякие начались. Где что, там ты сразу... Начальник узнает такое дело – на особый режим переведёт сразу. У нас недолго...
Эдвард ничего больше не сказал, не винился, но и не оправдывался, просто промолчал. Не хотел он знать ничего про «особый режим», хватило ему «пенала». Протирая пол у самой клетки Стоуна краем глаза заметил, как тот кривит своё подленькое личико в злорадной улыбке.
Мстительный гад, он такой же, как и все в этой тюрьме: трусливый, подлый, мелкий и мстительный. Но не стоит принимать в расчёт его угрозы. Капитан Артурс – вот, от кого нужно ждать беды.
Глава 9
ГЛАВА 9
В следующий раз при перекличке, при распределении заключённых на работы присутствовал сам капитан Артурс. Может, поэтому Эдвард и не удивился тому, что его фамилия оказалась в списке отправленных на конвейер для разборки мусора.
Ему, как и остальным, выдали плотные прорезиненные перчатки, респиратор и ещё одну робу, указали место, объяснили на ходу все необходимые указания: что делать и как.
Цех по приёмке, с тюремной прогулочной площадки казавшийся довольно маленьким, изнутри выглядел и того меньше. Здесь не перерабатывали мусор, только разбирали, просушивали, а потом брикетировали и отправляли на материк.
Работа показалась Эдварду не очень тяжёлой, зато изматывала своей нудностью. И врождённая брезгливость тоже мешала, но с ней удалось справиться довольно быстро.