И тут вдруг схватил Эдварда за сломанную руку, оторвал её от себя, грубо стиснув в своей широченной ладони. Все косточки будто размять, изломать хотел разом. А потом оттолкнул таким резким движением, точно отшвырнул. Эдвард вскрикнул невольно от неожиданной боли, упал на подушку, зажимая руку под мышкой.
– А вот это уже угроза. Самая понятная на свете, – ухмыльнулся капитан, отступая спиной к двери всё тем же бесшумным шагом.
– Урод... – прошептал Эдвард, закрывая глаза ладонью здоровой руки и продолжая мелко трястись от только что пережитого страха и нервного напряжения. – Урод паршивый...
________________
Доктор Бушем сидел на краю больничной кровати, а Эдвард топтался перед ним, переступая босыми ногами по холодному полу. Машинка рентгеноскопа в руке врача коротко попискивала, когда тот слишком далеко отодвигал прибор от исследуемого объекта.
– Ну-ка, ещё раз повернись ко мне левым боком, – приказал Бушем, и Эдвард послушно переступил, повернулся, поднял повыше руки. – Ну, я же говорил, что ещё рано... – проворчал тюремный врач чуть слышно, снизу вверх окинув Эдварда оценивающим взглядом.
Багровые гематомы – следы от ударов кулаками и тяжёлых пинков – за прошедшую неделю заметно посветлели, чуть-чуть расплылись и всё равно в контрасте с белой гладкой кожей продолжали выглядеть со стороны довольно жутко. Внутри же дела обстояли и того хуже.
– Седьмое и восьмое рёбра всё в том же виде... – с непонятным упрёком сообщил Бушем. – Всё те же переломы...
– За семь дней ни один перелом не срастётся, – усмехнулся Эдвард, – даже с С-модификацией...
– Да, я ему так и сказал. Слово в слово почти что... Сказал, что рано ещё выписывать. Кто бы слушал...
– Капитан Артурс, – снова усмехнулся Эдвард с пониманием. Он не ждал никаких объяснений, он без всяких слов знал, чей это приказ.
– Да-а, ему, оказывается, не хватает рабочих рук для конвейера. А куда тебя сейчас? С такими-то рёбрами только стоять на ленте. Да и рука... Вон, сам погляди! – Доктор Бушем протянул Эдварду рентген-аппарат со встроенным квадратиком экрана. – Два перелома, сколько трещин... Операция, в конце концов, такая серьёзная... А рука как? Пальцы уже сгибаются?
Эдвард промолчал. Как рука? А что тут скажешь, если после визита капитана Артурса всё, кажется, стало ещё хуже, чем было в первые дни? Опухоль, и та держалась три дня.
– Я же говорил тебе, быть осторожнее, ведь говорил же! – выругался Бушем. Забыв о машинке, он пальцами, чуткими холодными их подушечками, ощупывал вялую, как у мёртвого, кисть. – Ты что, упал на неё, что ли?
«Нет, – подумал Эдвард со злостью, – меня просто пожаловали крепким рукопожатием. Как обычно, в манере капитана Артурса."
– Раствор не затвердел до сих пор, следовательно, кости снова смещались...
– Вы говорили капитану... говорили о моём переводе! – перебил врача Эдвард, удивлённый искренним возмущением Бушема.
А чего он, собственно, хотел? Думал, что Артурс прибежит с букетом цветов и благих напутствий? Нечего было болтать не по делу. А сейчас разволновался, забеспокоился. Поздно, господин Бушем, уже поздно быть таким заботливым и чутким. Забота эта потом вашим пациентам боком выходит.
– Он всё равно бы узнал, – немного помолчав, виновато произнёс Бушем, отключая назойливую машинку и убирая её в нагрудный карман халата. – От твоего же адвоката, например... А он что же, снова бил тебя? Здесь, в палате? Бил – тебя...
– Нет, мы мило беседовали! – огрызнулся Эдвард. Отступив, он неуклюже, одной рукой, принялся надевать на себя рубашку больничной пижамы.
Рука, несмотря на перелом со смещением и опухоль, беспокоила своей болью не так сильно, как рёбра, она просто оставалась как будто чужой. Возможно, произошло омертвение нервных окончаний, а это значит, что о месте в «Медикал Корпорейшн» можно забыть навсегда.
Сломанные рёбра будут болеть недели две, возможно, что и дольше, если за эти две недели побоев не прибавится. И болеть они будут при каждом вдохе и выдохе, при каждом шаге, при каждом движении. Постоянная тянущая изматывающая боль, временами резкая, когда делаешь какую-нибудь глупость, например, чихаешь или кашляешь. Да, чего уж глупее-то?
– Вы дадите мне с собой какой-нибудь анальгетик? – спросил Эдвард, понимая, что вопрос с его выпиской решён окончательно.