– Где мой адвокат? Я не буду говорить с вами без своего адвоката! Свяжитесь с Торренсом! У меня есть его рабочий и домашний номера...
– Вы встречались с Вэлли? У вас были отношения? – снова повторила Лора, почти крикнула Стентону в лицо, и тот сразу же умолк, моргнул несколько раз растерянно, ответил – выдохнул сквозь разжатые зубы:
– Нет!
– Нет?! – как эхо, повторил за ним Тони, вскидывая руки порывистым движением, точно за голову готов был схватиться. – Да ты же трахнул её перед тем, как убить! Избил её до смерти, падла...
– Тони, умолкни! – прикрикнула Лора, снова повернула голову к Стентону, но тот в немом изумлении смотрел на Личевски, глаз не мог отвести. Спросил, наконец, тихим, враз севшим голосом:
– Что ты сказал?.. Убил... Тину – до смерти...
– Вот это, – Лора веером бросила фотографии на стол, – это ваших рук дело? Это вы инсценировали очередное убийство маньяка, чтобы отвести все подозрения от себя! Чтобы самому не отвечать за подсудную связь... Признайтесь, кто из вас просрочил время инъекции? Она же забеременела от вас, и ваша связь не прошла бы незамеченной... Вы оба медики, вы знали о возможных последствиях, и всё равно...
Эдвард не слышал её, ни слова не дошло до его потрясённого сознания, в немом изумлении он перебирал фотографии с места убийства.
Кровь, кровь повсюду, море крови. Нет, тут что-то не то.
«Она же уходила от меня сегодня в полдень. Она – такая красивая, такая молодая, любимая моя. А теперь? Теперь эти люди суют мне всё это безобразие. Они ошибаются! Они напутали там что-то... Этого не может быть! Чтобы моя Тина... Чтобы ТАК – её?! Нет!!! Нет!!!»
Обеими руками он оттолкнул снимки от себя, как отчего-то гадкого пытался избавиться. А глаза сами собой выделили то, во что мозг отказывался верить: женская рука, снятая крупным планом, наманикюренные ногти пальцев, которыми несколько часов назад его ласкала любимая женщина, а на запястье – серебряный браслет. Он узнал бы его из тысячи, он сам дарил его ей: сложное переплетение маленьких колечек и литые сердечки с гравировкой отдельных букв, складывающихся в слово: «Навсегда!»
Он сам надел ей на руку этот браслет с клятвой быть с ней вместе навсегда. А она ещё смеялась тогда, говорила, так не бывает.
Выходит, не бывает. Он же сам отпустил её сегодня днём, позволил ей уйти. Уйти убийце в руки! Сам позволил этому случиться... с Тиной... со своей Тиной...
– Эдвард Стентон, – как сквозь толщу воды услышал он своё имя, – вам придётся проехать с нами... Вы обвиняетесь в покушении на убийство первой степени тяжести без права залога, без права на условное соглашение...
Глава 2.1
ГЛАВА 2
Шок от всего произошедшего отпустил его лишь к ночи. Очнувшись в камере предварительного заключения, сидящим на жёсткой неудобной койке, он не сразу понял, где он и как сюда попал.
Огляделся медленным и пустым взглядом по стенам, крашенным унылой блёкло-серой краской. При виде решётки, выходящей в слабоосвещённый коридор, спросил сам себя: «И что теперь? Что делать теперь?»
Увезли его, в чём был, прямо в рабочем халате, забрали из кабинета директора.
Закрыв глаза, Эдвард с усилием попытался заставить себя забыть, как вели его по коридорам клиники, как везли в общем лифте. Наручники на руках, два детектива и ещё один полицейский за спиной для сопровождения. А народ вокруг – врачи, пациенты, медсёстры, знакомые ребята-программисты – жмутся, пропуская их. Кому интересно, кто-то удивлён, и почти всем – страшно. Сути дела не знает никто, но одно присутствие полиции и наручники объясняли многое.
Это всё какая-то ошибка. Тина, живая и здоровая, уходила от него днём. Она обещала встретиться, когда будет заступать на новое дежурство. И всё с ней было хорошо. Почему же тогда сейчас его обвиняют в её смерти? Они сказали, что это он убил её!
Какая чушь? Бред какой-то! Как можно даже подумать о таком?
Да, мы встречались, и это были противозаконные отношения. Но нам было хорошо вместе, и мы всегда знали главное: у этих отношений не могло быть будущего. Несходство генотипов – это, конечно, преступление, но не настолько большое, чтоб в наручниках в участок тащить и совать за решётку.