Лора рассмеялась в ответ почти беспечно.
– А что там было расследовать? Все мотивы на лицо. И связь эта при несовместимых генотипах... Всё из-за неё!
– За такую связь человека не сажают пожизненно. Тем более, на Кледерс. Видели бы вы сами...
– Бедный мальчик! – снова рассмеялась Лора, а у самой в глазах – жёсткий блеск, безжалостный. – Его вина доказана судом, я всего лишь расследовала преступление. Признаю, ваш друг Стентон на Сокрушителя не тянет – не тот калибр! Но это же он сам пытался его имитировать. Имитатор – не Сокрушитель, конечно. Но нападения на женщин прекратились в последние два месяца. Вам самому это не кажется странным? Такое совпадение...
Продолжая смеяться, детектив Клеменс пошла по коридору, а Торренсу ничего не оставалось, как лишь провожать её возмущённым и изумлённым взглядом.
Стерва! Злобная сухая стерва! Недаром все говорят, что нет для неё ничего святого. Вся её жизнь – это проценты раскрываемости! Больше её ничто в мире не интересует. Ничто и никто. Кроме самой себя и своей любимой работы.
Глава 14
ГЛАВА 14
Разные мысли – безрадостные, тоскливые, полные надежды и тут же отчаяния – мучили Эдварда все последние дни. Он беспрерывно молотил в голове всё, что мог вспомнить о том мёртвом парне из мешка. Тут же начинал молиться за Тину, за Дика и за себя.
Как хорошо всё-таки, что их никуда не выгоняют, никакой работы, никаких прогулок. Все заперты по своим местам, и никто не привязывается, не суёт кулак в зубы и ботинок под рёбра. И капитан Артурс занят своими прямыми обязанностями, не трогает сам и не натравливает других.
Бездну свободного времени помогали убить сон и мысли, заполнившие голову без остатка. Эдвард думал и вспоминал, вспоминал и думал, лежал на койке на животе, обхватив обеими руками плоскую подушку, опустив подбородок и глядя прямо перед собой неподвижным взглядом. Он вспоминал Тину, прокручивал в памяти их первую встречу, первую проведённую вместе ночь, первые клятвы с заверениями вечной любви. Да, у них всё должно было быть по-другому, иначе, чем у других, у всех вокруг.
Это другие, на кого ни глянь, почти все живут сами по себе. Семья в привычном понимании теперь не в моде. Каждый может завести себе ребёнка, независимо от пола, стоит лишь обратиться в Центр репродукции. Там в зависимости от достатка и желания помогут не быть одиноким. С детьми просто, это да, а вот брак, как союз двух взрослых самостоятельных людей – это уже атавизм.
А они двое мечтали быть вместе навсегда. Сами не знали, почему, откуда оно, такое желание – создать традиционную семью. Хотя какая там традиционность, если у них не могло быть общих детей? Тут уж ничего не попишешь, генотип не изменить, это на всю жизнь.
Они и встречаться-то не должны были, не имели права на эту их любовь-преступление, и всё равно встречались втайне от родных и от знакомых.
Кристина! Тина! Тина, девочка моя...
Вспоминая её лицо, всю её, счастливую, такую, какой она была в день их последней встречи, Эдвард неожиданно для себя самого забылся коротким сном, сном без чётких сновидений. Сквозь дрёму слышал глухой щелчок, как от звука отключившегося дверного замка. Он не ждал никого, не был готов к опасности, да и просыпаться было лень, не хотелось гнать от себя знакомое любому сладко-тягучее чувство, когда начинаешь проваливаться в сон, а перед глазами уже проходит какая-то яркая живая картинка.
Он чувствовал, кто-то касается его, ласкает плечи, спину, волосы на затылке. Движения какие-то необычные, как будто сон продолжается, всё больше сближаясь с явью.
Эдвард резко глаза открыл – незнакомый тип склонился над ним, шептал что-то едва слышно. Это он – он!!! – прикасался к нему, а сам другой рукой уже раздёргивал молнию на своём комбинезоне.
– Какого чёрта?!! – Эдвард вскинулся с диким воплем, ударом обеих ног отшвырнул этого урода к противоположной стене. Тот не ожидал сопротивления, еле на ногах устоял.
– Какого чёрта, я спрашиваю?! – снова выкрикнул Эдвард. Его трясло от ужаса, от омерзения, от всего того, что чуть-чуть не случилось. – Ты кто такой вообще? Ты что тут делаешь?
– Меня к тебе подселили... Сказали, ты скучаешь тут один... А ты хорошенький мальчик... как раз в моём вкусе... молоденький... – Тип губы облизнул нетерпеливо, снова сделал попытку приблизиться, но двигался уже более осторожно. А у самого рожа мерзкая, щёки и подбородок бриты плохо, с какими-то проплешинами, волосы клочьями торчат, и в глазах – искра сумасшествия. Откуда его выдернули, такого урода?