«К тому же я принимал все меры, чтоб наша связь не привела к беременности. Я каждую неделю, как положено, сам себе делал инъекцию «Парталакса». И Тина, она тоже была осторожна».
Нет, тут точно что-то не то, какая-то случайность или ошибка. Они разберутся завтра с утра, всё объяснят и отпустят. Нашли себе преступника!
«Единственное моё преступление – отношения с девушкой с отличным генотипом. Я и в детстве-то дорогу всегда в положенном месте переходил.»
Нет. Не может быть такого, чтоб не разобрались. Это в наше-то время – и такие ошибки допускать?! Обвинять невиновного!
Пусть Дик разбирается теперь, он отличный адвокат, он быстро всё поймёт и со всем разберётся. Он знает, что нужно делать в подобных случаях. Он сумеет помочь.
Но не Дик Торренс утром навестил Эдварда, за ним сразу же после завтрака пришёл помощник детектива Тони Личевски. Забрал на допрос.
Пока шли через все коридоры мимо камер, мимо постов, пока поднимались по лестнице, полицейский ни на один вопрос не ответил, смотрел с враждебным презрением, приказал служащему из обслуги, когда уходили:
– Халат у него заберите. Пояс, туфли, галстук... Почему ничего не забрали при оформлении?
«Да не собираюсь я себя убивать! – усмехнулся Эдвард. – Вот ещё! Я разберусь тут со всеми вами для начала. Ещё и жалобу подам! Обвинения не предъявляли, адвоката нет до сих пор, и вообще... Какое-то безобразие творится!»
– В чём меня обвиняют, я могу узнать? – спросил первым, усаживаясь на жёсткую металлическую табуретку, ножками намертво привинченную к полу.
Комната для допросов всем видом своим не располагала к приятной беседе, а казалось, нет ничего скучнее и хуже той камеры, в которой пришлось провести всю прошедшую ночь.
– В убийстве, – коротко ответил Личевски, папку с делом он не выпускал из рук, прижимал локтем к боку так, будто знал все подробности и детали дела наизусть. – Вернее, в покушении на убийство. Тебе светит двойное пожизненное. Если потерпевшая Вэлли всё-таки умрёт...
– Так она живая?! Живая, да?! – Подозреваемый Стентон всем телом подался полицейскому навстречу, так обрадовался, так оживился, аж глаза засветились. – Я могу с ней встретиться? Хотя бы только увидеть... Её спасли, да? – Рассмеялся с облегчением. – Слава Богу! А то эти ваши фотографии...
– Давай-ка без болтовни, парень. И без дураков. У меня не так много времени, чтобы тебя слушать. – Неподдельная радость арестованного лишь разозлила Личевски, он еле сдержался, чтоб не треснуть кулаком по столу.
Спокойнее надо, спокойнее. Допрос ведётся по всем правилам. На них двоих сейчас из всех четырёх углов камеры направлены, фиксируется каждое слово, каждое движение. Объясняй потом, почему не сдержался. А вдруг ещё встречный иск или жалоба?
– Я не убивал её и даже не пытался, – заявил Эдвард, наивно полагая, что эти слова помогут избавить его от всех остальных вопросов. – Не было никакого покушения на убийство... по крайней мере, с моей стороны.
– Так, тихо! – Помощник детектива выставил раскрытую ладонь так высоко, что манжет рубашки задрался немного вверх, и стали видны с внутренней стороны запястья белые овальные «зёрнышки» подкожного индикатора генной модификации.
Два их всего, всего два «зерна». Значит, и у него тоже В-тип. Значит, осторожнее надо быть. Это С-тип способен легко контролировать эмоции и имеет полностью подавленную склонность к агрессии. А этот помощник детектива может и ударить в ответ на неосторожно сказанное слово, и ничего ему за это не будет – издержки модификации.
– Давай-ка, лучше, по порядку начнём, с самого начала. – Эдвард голову опустил, соглашаясь с предложением Личевски. – В каких отношениях ты состоял с потерпевшей? Вы были любовниками?
– А это преступление? – вопросом на вопрос ответил Эдвард таким движением вскидывая голову, что растрепавшиеся волосы взметнулись и снова упали на лоб до самых глаз.
– Вопросы задаю я, ты – отвечаешь! Понятно? – В голосе Личевски зазвучали ледяные нотки. – Ты спал с ней, только честно?