Как не хотелось снова никаких побоев, новой боли и очередного унижения. А это всё будет, так или иначе. Уж Артурс своего не упустит.
Ветер с тяжким грохотом наваливался снаружи на высокие застеклённые окна. Простое стекло, не стеклопласт, стонало с дребезжанием, и все в зале невольно втягивали головы в плечи, будто рамы могли не выдержать очередного натиска. Ветер выдул остатки тепла из просторного мусорного цеха. От холода зябли открытые руки и лица. Как хорошо, что не придётся торчать за конвейером весь день до вечера.
– Хренова берлога... – проворчал всё тот же Тимми усталым злым голосом. – Эта хибара скоро рухнет нам всем на бошки... Старая дыра – наша тюрьма!
Все с ним молча согласились, даже охрана. Никто из них не одёрнул, не прикрикнул в ответ на грубые слова и ворчание, только с обыском заторопились ещё сильнее.
Погода за это время не улучшилась, и всех работников просто развели по камерам. Как раз к обыску успели.
Голос Артурса, отдающего какие-то команды, Эдвард из сотен других голосов бы отличил:
– Всем построиться у своих камер! Ничего с собой не выносить!
Эдвард аж шаг сбавил, чуть назад не начал пятиться, но его толкнули в спину.
– Пошёл-пошёл! Какого хрена...
Чак лишь глаза скосил с немым вопросом, но не успел ничего сказать – в эту минуту проверяли соседнюю камеру, охранники туда-сюда шныряли, и над всеми возвышался капитан Артурс со своей дубинкой в кулаке.
Обыск проводили спешно по уже заученной схеме: сначала койки, потом полка с личными вещами, затем всё ещё раз обходили с металлодетектором. В это же время ещё один охранник облапывал и ощупывал самих хозяев камеры.
Их камеру перетряхивали с особой тщательностью, сразу видно, что действовали по наводке. Кусок от наручника нашли там, куда его и спрятал Эдвард: в воде сливного бачка унитаза.
Капитан, смерив Эдварда довольным взглядом, спросил прямо в лоб:
– А отмычка... где она?
Эдвард с бесстрашием сумасшедшего выдержал этот взгляд, плечами пожал с таким видом, будто и понятия не имел, о чём речь.
Её ведь и вправду не нашли при обыске камеры, эту маленькую железку, длиной немногим больше обыкновенной спички. Даже с помощью металлодетектора не нашли.
– Куда ты её дел? – Капитан Артурс возвышался над ним стеной, и Эдвард едва доставал ему до плеча.
Одного куска наручников хватило бы для наказания, но Артурсу этого было мало. Избить заключённого он ещё успеет, но побои не помогут вернуть запрещённый предмет. Стентон должен сам отдать отмычку, а для этого его нужно порядком напугать. А напугать его может только страх наказания. Страх, а не само наказание. Ожидание боли, а не сама боль.
– Ты, как видно, давно уже в больничке не лежал. – Скривился в однобокой усмешке капитан, чуть прищуривая глаза.
Почти незаметным движением большого пальца он со щелчком включал и выключал встроенный в дубинку микрошокер: голубая светящаяся искорка послушно то вспыхивала, то гасла. Эдвард невольно перевёл на неё глаза. Воспоминание о когда-то пережитой боли после удара шокером спазмом схватывало горло. Артурс видел этот его страх и не смог удержаться от короткого удовлетворённого смешка. Снова повторил свой вопрос:
– Где отмычка, заключённый Стентон?
– Ищите, господин начальник, – с таким же смешком ответил ему Эдвард. Он один знал, чего ему стоили эта наглость и прямота. И ещё этот дерзкий взгляд, в котором больше не было страха перед болью. – Я даже подсказать могу, где. – И после секундной паузы добавил: – Я утопил её в унитазе. Доставайте сами, если она вам так нужна...
Все вокруг, кто мог слышать слова Эдварда, настороженно притихли, а капитан Артурс от изумления аж рот чуть-чуть приоткрыл. Какой тут, к чёрту, страх?! Это был ответный удар под дыхло!
Изумление Артурса длилось какую-то долю секунды, а потом он ответил Эдварду такой оглушительной затрещиной, что тот на пол покатился, ударился спиной о чьи-то ноги, не сразу, но приподнялся на руке с коротким хриплым смешком.