Если он сопротивлялся течению и волнам, он бы выбрался немного выше. Как раз там, где никто ничего не ищет. Ни следов, ни улик.
Ругая саму себя вполголоса – раззява, могла бы и кроссовки надеть! – Лора, неуклюже ступая по сырому песку, двинулась через пляж.
Там, где летом от сотен и сотен отдыхающих отбоя не было, сейчас остались лишь мусор и пустые зонтики, намертво вкопанные в грунт. Лежаки, специальные кресла и переносные лёгкие раздевалки – всё давным-давно убрали до нового пляжного сезона. Ветер с завыванием гонял пакетики от хрустящих палочек «Квилли», стучал пустыми картонными стаканчиками от напитков.
Тоскливое, печальное место, лишь ветер и песок, а ещё неприветливое свинцовое море и камни. Над головой с пронзительным криком метались чайки.
Под загородившей полнеба скалой Лора ещё издали заметила движение. Пока добиралась до подножия, песок сменила мелкая галька. Да, после такого испытания придётся подбирать себе новые туфли.
В уголке, с трёх сторон защищённом скалой и камнями помельче, уютно дымил небольшой костерок. Его хозяин разогревал себе какую-то немудрёную еду; при виде Лоры он настороженно привстал, рукой потянулся к обломку железной трубы.
Лора не ждала приглашения, остановилась в нескольких шагах, пряча руки в карманах длинного тёмно-вишнёвого пальто.
– Погода к прогулкам никак не располагает! – крикнула с максимально возможным в её состоянии дружелюбием.
– Вы тоже из киношников, мадам? – Бродяга не утратил своей настороженности, но железяку всё же оставил на месте.
– Нет, что вы! – Лора рассмеялась, пригладила пальцами волосы, взлохмаченные ветром. – У меня тут встреча была назначена... Вы не видели...
– Здесь никто не бывает! В такое время – никто, понятно вам! – Мужчина болезненно шмыгал носом. Он был совсем немолод, с морщинами на лице и на крупных грубых кистях, с седой неопрятной бородой и клочковатыми волосами, вылезающими из-под маленькой, тесной ему шапки.
Лора давно уже не видела людей такого сорта. Нищенствующих попрошаек и бездомных вылавливали по спецпрограмме, принудительно расселяли в закрытых лагерях или пансионах, обеспечивали несложной работой или пособием. Многие из них – это те, кто не проходил через направленное мутирование генокода. По тем или иным причинам таких всегда набирался определённый процент от общего числа граждан. В современном мире все они были обречены на безработицу и отсутствие жилья.
Почему же этот странный тип предпочёл обитать тут, чем по соцпрограмме получить хоть и минимальные, но удобства? Неужели такая жизнь лучше? Впрочем, это его дело.
– И вы никого здесь не видели? Тут же сегодня многие были... Спасатели, и с телевидения люди...
– Да-а... – бродяга отозвался с неохотой, помешивая странного вида жаркое в сковороде, отвернулся от Лоры, продолжил, бросая слова через плечо: – Это совались всюду. Вопросы какие-то странные задавали... Я не знаю ничего! Какое мне дело?
Запах от шипящей сковороды поднимался неожиданно приятный, Лора тут же вспомнила, что примчалась сюда, даже не поужинав. Зря примчалась! Зря!
– Вы не будете против, если я немного погреюсь? – спросила вдруг, не очень-то надеясь на приглашение.
– Да пожалуйста! – Бродяга немного передвинулся, убрав сковороду с готовой едой, взялся расшевеливать рдяные угли щепкой. Огонь, огороженный по кругу камнями, снова задымил, принялся за сырые, мелко наломанные щепки и прутики.
– У вас здесь неплохо, – заметила Лора с искренней улыбкой. Профессиональная привычка подмечать каждую мелочь сработала и сейчас: заметив аккуратно разложенную на камнях куртку необычной, ярко-оранжевой расцветки, спросила, указав в её сторону пальцами раскрытой ладони: – А вон то у вас что такое?
Бродяга ковырялся пластиковой вилкой в сковороде с едой, посмотрел в указанном направлении не сразу, а потом с понимающей улыбкой ответил:
– Это – моё! Это мне подарили!
– Можно посмотреть?
Мужчину испугала эта заинтересованность к его вещи. Он впервые в жизни обладал чем-то действительно ценным. Забыв о еде, сдёрнул, скомкал, прижал к груди мягкую, тёплую, почти невесомую одёжку, снова повторил уже более громким голосом: