Боже! Что с ним?! Что не так?!
Он открыл глаза, так и продолжая щекой чувствовать ледяной холод пола. Понял, но не сразу, что руки его связаны за спиной, и значить это могло лишь одно: его схватили. Его всё-таки схватили! Спящего, пьяного, совершенно ничего не соображающего.
Как его смогли так быстро выследить в этом пустом доме? Как нашли?
Это всё старик тот, не иначе! Тот бродяга! Это он сообщил полиции... В его выпивку явно был добавлен какой-то незнакомый самодельный наркотик, поэтому голова сейчас просто разваливается на куски и не хочет соображать.
И что же теперь? Снова тюрьма? Снова Артурс и все те уроды?
Нет!! Никогда! Он не вернётся больше на Кледерс. Всё, что угодно, но только не обратно на остров.
Пытаясь подняться без помощи рук, толкнулся сильнее и задел ботинком стул, стоявший чуть в стороне. Вроде бы, задел едва, но лёгкая кухонная табуретка поехала по полу и опрокинулась с громким грохотом.
Проклятье! Сейчас на шум сбегутся и подвесят, чтоб тихо лежал и не дёргался.
Понял, что не ошибся, когда услышал лёгкие шаги. Сначала увидел ноги в джинсах и лёгких кроссовках и в ожидании пинка в живот почти неосознанно подтянул колени.
Это была женщина, и она не была в форме. Тёплая куртка, сейчас расстёгнутая, оранжевый свитер с воротником под горло. Она явно не из полиции.
– Кто вы? – выдохнул Эдвард почти беззвучно, глядя на женщину снизу.
Светловолосая, не очень молодая, короткая стрижка. Она без злости спокойными серыми глазами рассматривала его, наклонившись, проверила крепость узлов на верёвке, подхватила за плечи и помогла сесть, прислонив спиной к стене.
– Ты в моём доме, и поэтому... – Женщина подобрала упавший табурет и села чуть левее, наблюдая за непрошеным гостем.
– Я... я не хотел вас грабить... Простите, ради Бога. Я думал... – Эдвард закашлялся, не смог договорить.
В горле пересохло, сильно хотелось пить, жутко болела голова, отзываясь на кашель и каждое движение. И рана в ноге продолжала ныть саднящей болью, говорящей о начавшемся воспалении.
– Только не звоните в полицию. Не надо полицию. Я не хотел ничего брать... переночевать хотел и только-то.
Женщина продолжала молчать, и губы её, сухие и строгие, оставались сжатыми в одну напряжённую линию.
– Прошу вас, госпожа... я не грабитель и не бродяга...
– Я знаю, кто ты, – заговорила, наконец, хозяйка загородного домика, – я смотрю новости. Редко, но смотрю. Я видела тот процесс, и твоё последнее слово перед голосованием зрителей.
– О-о... – со стоном Эдвард откинул голову назад, больно ткнулся затылком.
Конечно! Кого он просит? И о чём? Законопослушная гражданка смогла обезвредить опасного преступника, беглого преступника. О ней сейчас расскажут в новостях, быть может, даже премию вручат, на волне популярности снимут какой-нибудь ролик для Глобала...
И он попался так глупо, дурак! Переночевать хотел в относительном комфорте под крышей и не на голых камнях – и вот тебе! Надо было забраться как раз в тот дом, куда с утра нагрянула хозяйка. А может, «сигналка» какая-то стояла на двери? Вот же чёрт! И почему он такой невезучий?
– Вы ждёте полицию... – прошептал потерянным тихим голосом уже без вопроса. – Они убьют меня. Я знаю, что убьют. Меня бы ещё на том катере застрелили. Вон! – Головой мотнул, указывая на белеющую повязку над коленом, и глаза прикрыл от новой волны боли, ударившей в виски. – Он пять раз в меня выстрелил... мой же охранник... Мне просто повезло. Один раз в жизни повезло, и сейчас...
Эдвард не мог спокойно выдерживать на себе этот внимательный изучающий взгляд. Не проймёшь её, эту твердолобую, никакими словами не разжалобишь. Она ещё и напугана, кроме того, но страх свой хорошо прячет.
– Надеюсь, вы будете довольны, зная, что моя смерть будет отчасти и на вашей совести. – Эдвард отвернулся, в коротком смешке кривя губы, растрескавшиеся от жажды и соли.
Он страдал от жуткого похмелья после дрянного алкоголя, мучился от жажды после солёной воды, которой нахлебался до одури. Во рту от неё до сих пор всё болело. Он не мог долго говорить, да и не хотел. Какой смысл?