Эдвард на эти слова громко хмыкнул, скривился с усмешкой. Он всё ещё никак не мог понять всей сути этого разговора. Головная боль мешала думать? Или нож в руках хозяйки?
– Вы знали об этом, правда? Рождение общего ребёнка возможно без ЭКО и работы с генами, по старинке, так сказать. Ты и твоя девушка – вы оба медики, и вы как-то узнали, что это возможно. Стоило немного подождать, каких-то три-четыре месяца – и по закону беременность пришлось бы вести до родов. Вы на это надеялись? Вы или только она?! Ты помешал ей! Не позволил довести эксперимент до конца! Испугался последствий – и помешал!
– Да нет же! – Под пытливым, настойчивым взглядом хозяйки дома Эдвард невольно смутился. – Я не знал! Я не врал на суде... ни единым словом... Я один, наверное, не врал в показаниях... Ни о беременности, ни о покушении этом. Как можно было думать так? Мы же встречались... Мы хотели быть вместе... Я просил о глубоком дознании... Чтоб подтвердить мои слова... Они отклонили моё прошение!
Женщина изумлённо повела светлыми бровями, с подозрением сощурилась.
– Ты просил о дознании? Позволить чужим людям копаться в голове? Позволить им считывать личные воспоминания? «Цангипан» губительно действует на мозг. Поэтому его применяют крайне редко. В отдельных, спорных случаях...
– А разве мой случай другой? – чуть не выкрикнул Эдвард, но голос его сорвался на хриплый кашель. Откашлявшись и снова подняв глаза на собеседницу, он продолжил уже шёпотом: – Уж лучше «Цангипан», чем Кледерс, поверьте, теперь я знаю разницу. Мне надо было требовать дознания прямо на суде, чтоб все это слышали... Но я надеялся... надеялся до последнего... Мне не дали такой возможности.
– Информация, полученная при глубоком допросе, является стопроцентно истинной. Особенно в суде. Ты мог бы...
– Ничего я не смог! – Эдвард снова повысил голос, с таким отчаянием смотрел на женщину-хозяйку, что та невольно отвела глаза, отвернулась, убирая нож на кухонный стол за своей спиной. – И адвокат мой тоже не смог! Судья отклонила наше прошение.
– «Цангапан» - это очень сильный препарат. Он даёт необратимые последствия. Ты готов был идти даже на это...
– О, тогда я готов был пойти на что угодно! А сейчас – особенно! – перебил женщину Эдвард коротким смешком. – Меня осудили за то, чего я не делал. Быстрое следствие. Быстрый суд. И... и пожизненный срок! Мне сказали, дознание – это дорого и долго. Кто-то пожалел бюджетные деньги, а я теперь... теперь тут... с вами...
Он не смог договорить, горечь и обида спазмами перехватывали горло, и снова хотелось пить. Но больше он не решился просить, просто отвернулся, прикрывая глаза, осторожно подтянул к груди простреленную ногу, согнутую в колене.
– А что ты собирался делать дальше? Ну, сбежал ты, а потом – что? Что потом?
Эдвард не ответил сразу, он и сам на миг задумался. Падая с катера в море во время шторма, он выбирал, как ему было ясно тогда, меньшую из бед. Смерть от пули Монкса наверняка или один шанс из тысячи доплыть и спастись. И та отмычка с собой была подарком судьбы, надеждой на то, что всё у него получится.
– Тина Вэлли... – прошептал, наконец, поднимая глаза на женщину. – Мне сказали, она вышла из комы... Она увидит меня... она сама всё вспомнит... вспомнит и подтвердит. И тогда они все узнают... И мать её, и отец, и та следовательница... И все, кто голосовал «против». Все они судили нечестно! А я...
Эдвард снова раскашлялся, облизывая губы, чувствовал вкус соли от морской воды. Он и сам весь сейчас такой же просоленный, как треска. И потому рана от сырой повязки так горит и ноет.
– А можно ещё попить? Горло сушит... – попросил всё-таки, особо не надеясь на милость.
Женщина вернулась со стаканом, полным до краёв, и в другой руке её снова был всё тот же нож. При виде его Эдвард невольно сглотнул всухую. Но хозяйка лишь усмехнулась, видя этот страх. Оставив стакан на полу, придержала Эдварда за плечо, перерезала толстый шнур от старого тостера с заметным усилием, а напоследок предупредила, но уже без угрозы:
– Веди себя тихо, хорошо? И твоё счастье, что ты Имитатор, а не маньяк тот... И про дознание глубокое, надеюсь, ты не врёшь. Иначе... – Кончик острого лезвия упёрся Эдварду в лицо, чуть не касаясь переносицы. – Хотя... Верю я тебе, парень. Не знаю точно, почему, но верю... Или хочу верить.
Эдвард ничего на это не сказал, лишь выдохнул с облегчением, разгоняя кровь по венам до самых кончиков пальцев, первым делом потянулся к воде. Расплескать боялся непослушными руками, но аккуратно выпил всё до капельки.