Но что будет, если случится предательство?
Вельскуд вздрогнул, осознав мелькнувшую мысль.
Осторожно он переложил голову спящего на подготовленный валик и попытался встать, но ноги от долгого сидения в неудобной позе затекли и стали ватные, а потому пришлось долго их растирать. И через некоторое время он, наконец, смог пошевелиться.
Вельскуд попытался отодвинуться, чтобы не потревожить спящего друга, но тот вдруг повернулся на бок и, что-то пробормотав, вдруг обнял его колени. Это простое движение удивило и погрузило в смятение разум. Высвободиться, не разбудив, не было никакой возможности.
Вельскуд опасливо провел пальцем по границе роста волос, убрал упавшую на закрытые глаза непокорную чёлку — спящий потешно сморщился. Вельскуд словно со стороны услышал свой тихий смех и удивился ему; и поймал себя на мысли, что эта невольная близость приятна; и испугался своих мыслей и чувств, вызванных этой близостью.
— Орк меня раздери… — едва слышно пробормотал он.
Тонкие пальцы снова бережно, почти невесомо, прикоснулись к золотоволосой голове и в ту же секунду отдернулись, словно от огня. Герант чему-то улыбнулся во сне и отвернулся.
Вельскуд перевёл дыхание, осторожно отодвинулся. Помедлив, встал; едва ли не ощупью — факелы почти догорели, а маленький тщедушный костерок слабо освещал путь — прокрался к выходу; выглянул в ночь. Воздух пах свежестью и влагой. Внутри пещеры, привыкнув, не чувствовалось, насколько воздух там напоён дурманящими травами. Это осознавалось только здесь, снаружи, при сравнении. Ночь охотно делилась своими сокровищами с тем, кто пожелал бы их. Страшась потеряться в кромешной темноте, Вельскуд присел тут же, рядом с выходом, прислонился спиной к взгорку, скрывавшему собой довольно глубокую и вместительную пещеру. Прислушался. Едва слышно шуршал ручей неподалёку, слабый ночной ветер гулял в кустах. Никакие звуки больше не тревожили ночную тишь. И он сам, не отвлекаясь на внешние раздражители, мог обдумать то, чему стал свидетелем некоторое время назад.
О магических танцах древнего племени он знал, но эти знания представляли собой слухи, записанные красивым слогом в книгах, которыми интересуются разве что геральдисты, изучающие историю. Теперь Вельскуду пришлось столкнуться с мифическим танцем лицом к лицу.
В танце обнаружилась сила, перед которой он чувствовал себя слабым и беспомощным. Слабость перед явлением, природы которого не понимал. И это — не нравилось. Но в то же время в иные мгновения, когда под влиянием волшебного танца отключался разум, и сердце пускалось вскачь от непередаваемых чувств и ощущений, он был готов склонить голову и покориться, забыв о себе и своих амбициях и мечтах. «Не всё ли равно, — думалось в такие минуты, если это вообще можно назвать размышлением, — не всё ли равно, кем буду я, если мне так хорошо и легко теперь?» Вопрос повисал в воздухе и медленно таял по мере того, как вновь включался разум и заставлял сопротивляться наплыву эмоций.
Теперь, поразмыслив над магическим действом, которого он был участником некоторое время назад, Вельскуд решил, что это был отличный опыт, но вряд ли он захотел бы его повторить когда-нибудь ещё. Не потому, что он был плох и произвёл отрицательное впечатление, напротив — Вельскуд еще никогда раньше не чувствовал себя таким бодрым, свежим и обновлённым. Желания участвовать в таком эксперименте больше не было потому, что он отбирал бразды правления у разума. А этого Вельскуд не мог себе позволить.
Он внезапно и отчётливо вспомнил большой золотистый шар, которым поделился с раненым под велением ритуальных магических движений Гарам. Что это было? Что значил этот шар? Вельскуд был уверен, что если он спросит Гарам, она ответит. Однако тут же в его мыслях возникла уверенность и в том, что делать этого не следует.
Он не помнил хорошенько, что произошло в тот миг. Картина, представшая в воспоминании, была словно подёрнута какой-то дымкой. Но впечатление, произведённое ею теперь, не было болезненным. Напротив, он чувствовал расслабленность и удовлетворение, которые приходят после осознания хорошо выполненной работы. Беспокойство зародилось скорее по привычке, где-то на краешке мыслей и чувств, но Вельскуду было слишком хорошо теперь, в окружении ласковой ночной темноты, оставившей его один на один с самим собой. И беспокойство растаяло так же легко, как и обнаружило себя.
Вельскуд глубоко вдохнул ночной воздух и пошёл спать.
========== Разговор по душам ==========
«Первый взгляд, первое слово… Я уже не помню их. Теперь мне кажется, что Геранта я знала всегда».
Кассия «Мысли в шкатулке»
«Что мы знали о Геранте при встрече? Ничего. Только то, что рассказал Вельскуд, а он был немногословен. Я знал Вельскуда с малых лет и доверял ему. Его мнение было для меня весомым аргументом. Кроме доверия к товарищу, были ещё и личные ощущения от встречи. Герант производил ошеломляющее впечатление. В нем чувствовалась сила, способная покорить и повести за собой. Если здраво рассудить, то способность эта довольно опасна и не следовало покоряться ей столь бездумно. Но в каждом его жесте, в каждом слове, каждом движении даже тогда, когда он просто, молча и скромно, сидел в сторонке, пока вокруг шли все эти словесные баталии между членами штаба, было столько благородства и невероятной силы духа, что мысль о недоверии как-то даже не возникала».
Из воспоминаний Терамая, главы Ордена Рыцарей Храма
Герант проснулся внезапно, словно кто-то толкнул его под рёбра. Окинул взглядом каменные стены. Случившееся накануне стёрлось из его памяти совершенно, а возможно, и не попало туда совсем. Последнее, что он помнил, — высокие кусты по верху глубокого оврага, куда угодил по невнимательности. Этого оврага на пути не должно было быть. Немало сил ушло на то, чтобы выбраться из него. Потом — вспомнилось — он где-то плутал. И вот: круглый каменный свод, сквозь щели пробивается солнечный свет и проникает знобкий утренний ветер, выстуживая и без того не тёплый воздух внутри пещеры. Неподалёку, завернувшись в плащ по самую макушку, оставив снаружи только нос, дремала Гарам, а рядом… Подобравшись почти вплотную, лежал Вельскуд.
Холод пещеры заставил его свернуться клубочком: подтянуть к груди поближе острые колени, обтянутые чёрными кожаными штанами; спрятать под мышки большие ладони. Он лежал, повернувшись спиной, подвинувшись как можно ближе к единственному источнику тепла — к нему, к Геранту. Из-под покрывала тёмных волос, сбившихся на лицо, виднелся только острый длинный нос и просвечивала бледная кожа, обтягивающая скулы. Он спал тихо, дыша размеренно и спокойно.
Сам Герант был завёрнут в свой собственный плащ и сверх того укрыт до подбородка ещё одним походным плащом, принадлежавшим Вельскуду, и холода сильного не ощущал. Обнаружив явно замёрзшего товарища, застыдился; шевельнулся, пытаясь высвободить край, чтобы накрыть друга. Неловко повернулся, и тут же мгновенная боль калёной стрелой прошила его бок. Он невольно охнул и тем прервал чуткий сон своих спутников.
Разбуженный внезапным движением и восклицанием, Вельскуд метнулся в сторону и откатился к противоположной стене так быстро, словно от этого зависело, останется ли он в живых. Несколько мгновений стоял на четвереньках, пытаясь спросонья сообразить, в чём дело. Слегка ошалевший взгляд его метался вокруг, стараясь определить точку отсчёта в текущем моменте, надеясь осмыслить внезапное пробуждение, прошедшее мимо его воли в то время, как снилось что-то очень важное и светлое, чего он не хотел терять и забывать. Но картины сновидений безвозвратно таяли. Присев на пятки, Вельскуд даже пошарил руками вокруг, словно хотел схватить исчезающую картинку, но вмиг проснулся, когда перехватил недоуменный взгляд Геранта и услышал тихий звон браслетов и сдавленный смешок.