— Как ему удалось уговорить вашу королеву оказать помощь Небесной Гавани?
— Королева, как и мы все, высоко ценит его тяжкий труд, великую борьбу. Сражаться рядом с ним — большая честь для нас. Это малое, чем мы можем отплатить за то, что живём мирно в своих лесах.
— Какой труд? — удивился и насторожился Вельскуд.
Нарсиэль запнулась на мгновение:
— Я имею в виду его деятельность, связанную с воодушевлением людей к борьбе со страшным чудовищем, которое грозит всему живому.
Но Вельскуду показалось, что изначально эльфийская принцесса вкладывала какой-то иной смысл в свои слова, не тот, которым решила поделиться с собеседником. И он вмиг стал подозрительней прежнего, чувствуя, что нечто важное ускользает от его внимания. Гнев обосновался где-то на задворках сознания, ещё не отвлекая внимание на себя, но беспокоя, как маленькая ранка.
Совсем иное впечатление произвела на него предводительница волшебниц. Кассия была высока, почти одного роста с Вельскудом. Невероятная худоба и рост делали её похожей на горный пик, возвышающийся среди равнины. В богато украшеной мантии она горделиво и величественно выступала впереди своего яркого и шумного отряда, нимало не заботясь о впечатлении, которое производила пёстрая толпа на жмущихся по стенам придворных, боявшихся обратить на себя внимание какой-нибудь волшебницы. Слава о скорости расправы бежала впереди любой колдуньи, даже если она от природы была тиха и совсем не вспыльчива.
В отличие от эльфов, появившихся в королевском дворце бесшумно, волшебницы смеялись, переговаривались, часто перекрикивая свою предводительницу. Продолжалось это до тех пор, пока ей это не надоело. Тогда Кассия едва слышно стукнула посохом об пол и волшебницы мигом умолкли, как будто кто-то выключил громкость. Взгляд её ярких аметистовых глаз скользнул в сторону подопечных и моментально стёр самоуверенное и самодовольное веселье с их лиц. Они стали тихи почти так же, как эльфы, взиравшие на пёструю толпу с плохо скрываемым недоумением.
Кассия удовлетворённо улыбнулась:
— Так-то, — едва слышно промолвила она и обернулась к Вельскуду, — теперь мы можем, наконец, приветствовать друг друга в тишине и, главное, услышать ответ.
Вельскуд усмехнулся и, поклонившись, приглашающе отвел правую руку, охватывая этим жестом зал за своей спиной, а в перспективе и весь дворец.
— От имени короля и всей Небесной Гавани мы приветствуем посланцев Лотосовой долины и благодарим за дружественный отклик в год наших бедствий, — произнёс Вельскуд формулу придворного приветствия.
— Лотосовой долины! — тихо фыркнула Кассия. — Насколько мне известно, любезный посол, среди вашего народа ходит иное именование нашего поселения, а?
— В официальном протоколе оно звучит именно так, — усмехнувшись в тон гостье, так же тихо ответил Вельскуд.
— Мы благодарим Небесную Гавань за пышную встречу и радуемся тому, что можем встать плечом к плечу с воинами короля для защиты нашего общего дома, — громко отрапортовала Кассия ожидаемый ответ.
Она глянула вперёд, за спину встречающего посла, и внезапно лицо её осветилось. Сквозь высокомерную и насмешливую маску проступила искренняя радость, и счастливая улыбка тронула красивые губы волшебницы. Осторожно, чтобы не выйти из протокола, Вельскуд повернул голову — птица нежного привета посылалась Нарсиэль, стоявшей с правой стороны от королевского трона.
Вельскуд поклонился и, подав волшебнице руку, подвёл её к трону, где гостей приветствовал монарх.
Всё было так же, как и при встрече эльфов: много речей и большой пир.
Два дня встреч изрядно утомили Вельскуда. Он и отдохнуть толком не мог, пока устраивал и обустраивал новоприбывших.
Разместили всех вместе. Предводителей — в левом крыле большого королевского дворца со всем возможным удобством и учётом особенностей гостей, рядовых — в организованных под их нужды казармах на окраине Небесной Гавани. Эльфам устроили возможность выхода в большой королевский сад, чтобы они могли отдохнуть от каменных стен, волшебницам — свободный доступ в столовую, чтобы они могли поесть и выпить.
Высокие спокойные эльфы сторонились своих шумливых и ярких соседок. А волшебницы словно надсмехались над мрачностью окружающего пейзажа, над спокойствием эльфов, над раздражительностью королевских слуг, на которых нежданно-негаданно свалились дополнительные обязанности. Разбираться со всеми пришлось самому, поскольку придворные мудро решили — чья идея, тому и отвечать.
Вельскуд был зол, как никогда раньше, разбирая выходки волшебниц, усмиряя склоки и возмущения. Всё это длилось до тех пор, пока он в сердцах не высказал всё Терамаю.
За долгие дни знакомства Терамай притерпелся к резкому и вспыльчивому нраву товарища по королевской службе. Пожалуй, он один мог сладить с Вельскудом: вытерпеть язвительность, успокоить сарказм и растворить недовольство. Терамай вообще много чего умел, но дипломатией владел особенно. Он направил Вельскуда к предводительнице волшебниц. Едва Вельскуд высказал Кассии свои возмущения так дипломатично, как только позволила его вспыльчивая натура, все прекратилось как по мановению волшебной палочки или, возможно, волшебного посоха. У Вельскуда даже зародилось нехорошее подозрение, что Кассия нарочно устроила весь этот бедлам, чтобы позлить хозяев и в первую очередь его — Вельскуда. Не сказать, чтобы он испытал острую неприязнь при первой встрече с огненно-рыжей волшебницей, но друзьями они определённо не стали.
Во всё это шумное и суматошное время он ни на минуту не забывал о Геранте. Прошли все оговоренные сроки, но друг не появлялся. Где был Герант, и всё ли было в порядке — эти думы беспокоили Вельскуда всё чаще.
В один из дней, когда гости уже прибыли, а дата начала похода была практически решена, Вельскуд, шагая по дворцовому коридору, испытал внезапный сильный и резкий сердечный спазм. Очевидных причин для него не было, да и вообще с ним такого никогда не случалось. Он прислонился к стене, пытаясь справиться со слабеющими ногами.
Этот внезапный необъяснимый приступ испугал Вельскуда. Он стоял, не зная, что предпринять, но спазм прошёл так же быстро, как и наступил, не оставив по себе никакого следа, словно его и не было. Удивляясь и прислушиваясь к своим ощущениям, Вельскуд продолжил путь. Мысли его текли свободно, подкидывая то одно, то другое решение случившемуся. Но все предположения отметались. И вот в тот самый момент, когда он уже коснулся двери, которая вела в личные покои монарха, перед его внутренним взором внезапно нарисовалась картина безмерного страха, даже ужаса. Если только можно себе представить такую картину. И в центре этого страха находился маленький золотистый клубочек из перьев. Из центра этого клубочка тёк призыв такой силы, что Вельскуд едва не бросился тут же сломя голову искать источник этого призыва. Он даже словно ослеп на мгновение. Но в следующее мгновение и это прекратилось, и тоже внезапно и необъяснимо. Сердце заныло, словно желая подсказать ему что-то. В мыслях снова промелькнул Герант — не случилось ли чего… Вельскуд решительно тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли и страхи, и вошёл к поджидавшему его доклада монарху.
Вечером на праздничном пире, который монарх решил устроить для гостей, Вельскуд оказался рядом с Нарсиэль и навёл разговор на беспокоившую его тему:
— Вы давно видели Геранта? — Вельскуд старался, чтобы его голос звучал буднично. Но, видимо, что-то было в нём такое, что заставило Нарсиэль внимательно вглядеться в лицо человека, задавшего вопрос. Она отвела взгляд ровно в тот момент, когда пристальное рассматривание чужого лица может оказаться невежливым:
— Да. Две или три недели, — ответила Нарсиэль.
Подсчитав в уме, Вельскуд сообразил, что путешествие Геранта от пещеры, где они виделись в последний раз, до Ану Арендэль — поселения эльфов — произошло поразительно быстро. Если только он не умел летать. О чём он и сказал. Нарсиэль пожала плечами и попыталась шуткой развеять возникшее между ними недоверчивое напряжение: