– У вас с ней напряжённые отношения? – уточнила Яна, словно прочитав мои мысли.
– Вроде того, – и это мягко говоря.
– А я бы всё отдала, лишь бы моя мама была жива, рядом…
И я тоже, всё бы отдал за то, чтобы исправить свои ошибки, за что сам себя сжираю изнутри от едкого чувства вины...
Глава 7
Яна
Уже не первый раз замечаю: со мной Артур Германович ведёт себя иначе, не как с остальными сотрудниками, и совсем не такой, как о нём говорят. И ведь правда по-особенному ко мне относится. А вот почему взялся опекать и защищать?.. Я хоть и неопытна в общении с мужчинами, но интереса к себе, как женщине, с его стороны не чувствую, как бы Алла Дмитриевна не утверждала обратное. Причины в чём-то другом… В чём именно? – даже не берусь предполагать.
– Поехали, – он сильнее сжал руку на моём локте и повёл за собой.
– Куда? – я еле поспевала за ним, быстро перебирая ногами.
Ничего не понимаю.
– Ты давно была на кладбище? – тут же спросил.
– Не была ещё, автобусы туда не ходят, а добраться можно только на машине.
– Я отвезу и покажу, где похоронены твои бабушка и мама.
– Вы знаете? – удивилась я.
Самостоятельно действительно не нашла бы их могилы.
– Мой отец неподалёку лежит, поэтому, да, знаю, к нему как раз надо проходить через них.
И пока мы ехали, я захотела продолжить начатый разговор, и пусть меня это не касается, не могу промолчать. Хотя едва ли мой начальник нуждается в советах, а чужое мнение его не волнует, и тем не менее скажу:
– Помиритесь с ней, а то потом поздно будет – упустите время, пожалеете, – простая констатация фактов. Есть с чем сравнивать. В отличие от него, я уже всех потеряла. Никакие застарелые обиды, как и принципы, не стоят того, чтобы добровольно отказываться от близкого человека.
Артур Германович не сразу ответил. Долго думал о чём-то, словно подбирал подходящие слова, как лучше сформулировать свои мысли. Спустя минут десять всё же произнёс:
– С мамой я не ссорился.
– Что же между вами произошло тогда?
– Ничего – в том-то и дело.
– Тем более не понимаю… – я ещё больше растерялась.
– Как бы объяснить тебе… – он шумно вздохнул. Потом добавил: – Так бывает. Не у всех с родителями складываются хорошие взаимоотношения, и не все, будучи детьми, получают много внимания, тепла и заботы, а это не может не отразиться на характере, поведении и мировоззрении.
Теперь я догадалась: он недолюбленный ребёнок, и не в состоянии простить матери допущенные ошибки, равнодушие. Наверное, винит её? Хотя, возможно, всё было иначе? Ну есть же люди, кто сдержан в проявлении эмоций, что совсем не означает безразличие.
– Вас мучает недосказанность. Попробуйте первым сделать шаг навстречу, по крайней мере вы точно будете знать, что пытались наладить отношения с ней, приложили максимум стараний и усилий.
– Смешная ты, – Артур Германович взглянул на меня, улыбнулся и тут же отвернулся.
– Что же здесь смешного? – я нахмурилась. Разве неправа?
– Я – одиночка, я так привык, и что-то менять не собираюсь, а твои рассуждения как раз типичны для идеалистки, – прокомментировал он, – возводишь всё в высшую степень, причём ждёшь то же самое от других, и тебе это кажется единственно правильным.
– А вам так не кажется?
– Жизнь гораздо сложнее. Только с возрастом осознаёшь прописную истину: не всё случается по желаемому запланированному сценарию, надо быть готовым к любым ситуациям. Тогда и начинаешь адекватно воспринимать окружающую реальность, даёшь здравую оценку, судишь по поступкам и заслугам, избавляясь от неугодного общения.
– Это называется цинизмом.
– Это называется опытом, – перефразировал.
– Опыт у всех разный, – ему не удастся переубедить меня.
– Согласен, и пока не «набьёшь шишки», продолжаешь верить в лучшее, до поры до времени, а нет её вовсе – этой справедливости. Достаточно вспомнить, как тебя выгнали на улицу, и как… – Артур Германович резко осекся, как будто хотел сказать что-то ещё, но… Не решился? Или…