– Почему вы только сейчас говорите об этом, я ведь спрашивала вас про неё…
– А что изменилось бы? – Артур Германович хмуро взглянул. – Твою маму все считали падшей женщиной. Кто-то ей завидовал, кто-то ненавидел, кто-то проходу не давал. Тебе было бы приятно услышать эти гадости?
– Этих гадостей я уже наслушалась от других…
– Регина не была такой, иначе мой отец не любил бы её. Когда она умерла, то это стало для него ударом, сильным потрясением, – он выдержал паузу. Затем продолжил: – В общем, я решил помочь тебе, потому что не хочу повторения истории, чтобы ты удостоилась того же отношения из-за внешнего сходства со своей мамой.
– Есть ещё что-нибудь важное, о чём я должна знать? Например, про то, как она погибла. Ваш папа ничего не упоминал про это? Если он любил её, то наверняка пытался выяснить все обстоятельства того дня.
– Я всё сказал, добавить нечего, – Артур Германович ответил с лёгкой заминкой.
И почему я ему не верю? Он явно что-то скрывает...
***
Ночью я не могла уснуть. Ворочалась с бока на бок, и вроде постель удобная, и устала очень, но расслабиться никак не получалось.
Многовато впечатлений навалилось всего за один день.
Причина, конечно же, не только в том, что я узнала о маме, но и от кого. Мой начальник пусть и заикнулся о желании помочь (в память об отце так поступает, наверное?), при этом ведёт себя крайне странно. Даже возникло ощущение, будто специально заманил в свой дом, чтобы… Было проще контролировать меня? Тогда это не помощь вовсе, а ограничение свободы. Или не хочет, чтобы я выяснила всю правду? Вот и пресёк любые контакты с другими людьми под видом благих намерений, озвучив лишь ту информацию, которая удобна и выгодна ему, которая уже никому не навредит.
Впрочем, я тоже не остановлюсь и обязательно докопаюсь до истины, сколько бы времени не ушло на поиски. Мечтаю посмотреть в глаза тому человеку, кто разрушил нашу семью, кто и должен понести ответственность за сломанные жизни.
«А вдруг Артур Германович в курсе, кто причастен к смерти моей мамы?», – в данном случае, молчание ничем не отличается от совершённого преступления. Да он и не отрицал, что испытывает за что-то вину. Вопрос в другом: свою или чужую? С кем и чем это связано, и имеет ли отношение к произошедшему десять лет назад?
Такими темпами начну подозревать всех и каждого. Или я придумала то, чего нет? И на самом деле всё иначе? Надо просто довериться ему?
Эти мысли не давали покоя… Раз за разом, я прокручивала в голове наш разговор, но ни к каким выводам так и не пришла.
После кладбища, начальник отвёз меня обратно, показал комнату, где я могу расположиться. Потом куда-то уехал, его не было несколько часов, а вернулся с моим чемоданом, который я, по понятным причинам, не успела забрать раньше, и кучей пакетов с продуктами в придачу.
Артур Германович пребывал в плохом настроении, был заметно напряжён, но лезть к нему не стала. Взяла свои вещи и предпочла не надоедать своим присутствием.
За весь оставшийся вечер мы с ним больше не виделись.
Может он уже пожалел, что пригласил временно пожить у него? Теперь злится и избегает моего общества, а я, терзаемая сомнениями, теперь не могу уснуть – от урчания в животе в том числе.
Очень хотелось есть, вплоть до болезненных спазмов и тянуще-сосущих ощущений внутри. За прошедший день лишь завтракала, обед тоже пропустила, а на новом месте пока некомфортно себя чувствую, поэтому я не решилась выходить из спальни, чтобы не создавать шум и не тревожить хозяина дома.
Когда терпеть стало не выносимо, я всё-таки встала с кровати и направилась на кухню – крадучись, тихо как мышка. Включив свет, подошла к холодильнику, а открыв его, обомлела – чего там только не лежало, от изобилия всего глаза разбегались. Готова была схватить всё и сразу, но ограничилась зелёным яблоком и бутылкой питьевого йогурта. Хоть чем-то перекусить и угомонить взбунтовавшийся желудок.
Быстро помыла фрукт и, устроившись пятой точкой на кухонном острове, жадно вгрызлась в сочный бочок. И едва не застонала от удовольствия – как же вкусно, кислое, как я люблю!