— Александр Петрович говорил, что вы в этом году тоже кончаете медицинский институт.
— Да.
Александр Петрович сделал вид, что ищет трубку и отошел с женой в сторону.
До них долетали обрывки разговора о городе, тайге, сплаве, о Москве и диссертации, над которой врач будет работать. А когда разговор перешел на медицину и послышались непонятные латинские названия и Лина вскрикнула радостно громко, убежденная в своей правоте: «Да нет же, уверяю вас…» — Александр Петрович усмехнулся. Он был доволен, что молодые люди так быстро нашли общий язык.
Послышался протяжный гудок машины. Он относился к врачу, забывшему о том, что пора ехать, что пассажиры ждут только его.
Свесившись с борта и махая белым платком, громко срываясь на фальцет, тучный, краснощекий мужчина с планшетом через плечо кричал:
— Молодой человек! Молодой человек!
Шофер сидел в кабине и равнодушно смотрел поверх руля: «Ничего, подождем».
Врач заторопился и, пожимая руки, внимательно заглядывал каждому в глаза.
— Ну, до свиданья.
Лина кивнула головой, прошептала беззвучно:
— Счастливого пути. — И когда врач побежал, произнесла громко, с обидой, обращаясь к отцу: — Наверно, он хороший человек. — И в ее близоруких глазах вспыхнул какой-то веселый, злой огонек.
— Здешние парни не по тебе, — стараясь быть спокойным, произнес Александр Петрович.
Дочь поняла насмешку и покраснела. Зинаида Тимофеевна что-то говорила Лине, прильнув к ее плечу, и Александру Петровичу было печально смотреть на седые волосы жены, на ее грустные молодые глаза, на дочь — красивую, гордую, которая стояла выпрямившись, откинув голову и, слушая мать, кивала ей.
— Смотри, Лина. Молодой человек на тебя внимание обратил. Видишь?
Дочь покраснела и расправила воротничок платья.
— Ну и что же…
Александр Петрович взглянул в ту сторону, куда кивнула жена.
Позади группы людей стоял веснушчатый парень в коротком пиджаке, заложив за спину руки с книгой, и смотрел куда-то поверх голов, на небо. Александр Петрович узнал местного поэта Василия Макеева и повторил про себя: «Кавалеры, кавалеры…»
По тротуару прибрежной улицы двигалась подвыпившая компания. Женщины вели под руки молчаливых, спотыкающихся мужчин и пели песни на высоких нотах, стараясь кричать во всю мочь, чтоб было громче и, очевидно, красивей.
От гостиницы тихо отъехал пассажирский грузовик. Александр Петрович встретился взглядом с врачом, тот сидел рядом с девушкой, которой помогал сесть в кузов. Прощаясь взглядом, врач кивнул головой: «Все в порядке. Уезжаю».
Лина провожала взглядом грузовик, не поворачивая головы, задумавшись о чем-то, и когда машина въехала на мост и подпрыгнула на загремевших бревнах настила, вздрогнула и неестественно улыбнулась.
Александр Петрович обнял дочь и словно между прочим спросил:
— Ну, а ты, Лина, решила свои вопросы?
— Какие?
Александр Петрович добродушно засмеялся:
— О работе в нашем городе.
— Ну, папа. Какой ты… Вот мама сказала: сначала нужно окончить институт…
— Мама, мама. Все за юбку держишься. Ну, а ты… сама. Несерьезная ты… легкодумная какая-то…
Лина нахмурилась и промолчала.
И по тому, как Лина нахмурилась, и от того, что она не ответила на его вопрос, Александр Петрович почувствовал уверенность: со временем Лина станет проще, естественней, ясней и сама определит свою судьбу… У нее еще все впереди.
— Ну, ладно, Линок, не серчай. — Александру Петровичу показалось, что Лина обиделась на него, и, чтобы скрыть неловкость, он начал говорить мягче и задушевней: — Вот ты грамотный, самостоятельный человек. И, конечно, тебе обидно будет жить и работать здесь, в глуши, где на первый взгляд кажется, нет большой, интересной жизни, о которой ты мечтаешь. — Он замолчал, обдумывая что-то. — А эта большая жизнь зависит от тебя самой…
— Говори, говори, папа. — Лина вскинула брови, замерла, прислушиваясь, будто готовясь защищаться.
— Когда торопишься, глаза разбегаются. Жизнь одна, и хочется ее получше прожить. Хочется сделать много и везде побывать, хочется, чтоб все о тебе знали. И нам кажется, что большая, интересная жизнь проходит где-то в больших, многолюдных городах, рядом со знаменитыми людьми. — Александр Петрович не спеша снял ниточку с плеча дочери. Лицо его посуровело. — А ведь это… смешно! Ведь всюду жизнь, всюду труд, и хорошие люди рядом с нами.
— Понимаю, — сказала Лина.
— Нужно только бережнее относиться к ним и меньше любить самого себя.