"Выдающийся житель? - Это явно прибереженный для меня bonne bouche, но я смотрела на нее с некоторым удивлением, вспоминая, как она описывала Кастелло дей Фьори. "Экзотический до предела, вагнеровская готика, декорация для музыкальной версии Дракулы..." Кто мог бы согласиться за такое платить? - Значит, кто-то арендовал Валгаллу? Повезло вам. Кто?"
"Джулиан Гэйл".
"Джулиан Гэйл? - Я резко выпрямилась и уставилась на нее. - Ты не можешь иметь в виду... Ты имеешь в виду Джулиана Гэйла? Актера?"
"Вот именно". Сестра была довольна произведенным эффектом. Я совершенно проснулась, чего ей не удавалось добиться всеми предшествующими разговорами. Джулиан Гэйл - не просто актер, он - один из наиболее ярких огней английского театра дольше, чем я могу упомнить... А в последнее время он и одна из тайн.
"Да, - сказала я. - Вот, значит, куда он отправился!"
"Я и подумала, что тебе будет интересно", - произнесла Фил самодовольно.
"Не то слово! Все до сих пор гадают, с какой стати он вдруг исчез два года назад. Конечно, я знала, что он еще болен после того жуткого события, но так все бросить и тихо пропасть... До тебя, должно быть, доходили слухи".
"Могу представить. У нас здесь их масса. Но не сияй глазами и не думай, что тебе удастся к нему подойти, дитя мое. Он здесь искал одиночества в самом прямом смысле. Совсем не выходит, в смысле в общество, кроме домов нескольких друзей. Вокруг всей территории через ярд развешаны таблички: "В нарушителей границ стреляют", а садовник сбрасывает нежеланных посетителей со скалы в море".
"Не буду его беспокоить. Он для меня слишком много значит. Ты его, наверное, видела. Как он?"
"По виду все в порядке. Просто ни с кем не общается, вот и все. Я видела его всего несколько раз. Именно он мне сказал, что Корфу - место действия "Бури". Ты как, согласна, что он образованный дядечка?"
На этот раз я проигнорировала ее интриги. "Это была его лебединая песня, "Буря". Я видела ее последнее представление в Стратфорде и выплакала все глаза, когда он говорил: "От грубой магии я отрекаюсь здесь..." Он поэтому и выбрал Корфу?"
Она засмеялась: "Сомневаюсь. Разве не знаешь, что он практически туземец? Был здесь во время войны и немного, когда она закончилась, а потом, говорят, привозил сюда семью почти каждый год на каникулы, пока дети не выросли. У них до недавнего времени был дом недалеко от Ипсоса, но его продали, когда погибли жена и дочь сэра Джулиана. Однако у него здесь оставались... связи. Поэтому, решив уйти на покой, он сразу вспомнил о Кастелло. Мы не собирались его сдавать, он в плохом состоянии, но Гэйлу так хотелось найти что-то изолированное и тихое, и казалось, что Бог послал пустой дом рядом с семьей Марии, поэтому Лео согласился. Мария с близнецами привели в порядок несколько комнат, недалеко живет пара, которая присматривает за апельсиновыми плантациями, стали смотреть и за домом. Их внук ухаживает за садом и помогает, где надо. Так что любой, кому нужны мир и обособленность, может быть доволен... Тут только наша маленькая колония, не модный курорт, и можно сколько угодно спокойно загорать и купаться".
"Мне это подходит, - сказала я мечтательно. - Ой, как мне это подходит".
"Отправишься сегодня утром?"
"С восторгом. Куда?"
"В залив, конечно. Это вниз, вот туда", - она лениво показала сквозь деревья.
"Ты, кажется, предупреждала про знаки для нарушителей?"
"Ну это не с моря, только с берега. Мы никого в залив не пускаем, за спокойствием сюда и приезжаем. Очень хорошее место - прямо вниз на северной стороне у маленького причала, но в заливе песок, и это - райское местечко, чтобы полежать в одиночестве... Впрочем, делай как хочешь. Может, я попозже спущусь. А если желаешь поплавать, я позову Миранду показать тебе дорогу".
"А она здесь?"
"Дорогая, ты пребываешь среди вульгарной роскоши, забыла? Ты что думаешь, я сама варила кофе?"
"Усекла, графиня, - сказала я грубо. - Помню денечки..."
Я замолчала, когда на террасу вошла девушка с подносом, чтобы убрать посуду от завтрака. Невысокая и плотная, с мощной шеей и круглым лицом, тяжелые брови почти встречались над носом. Яркие темные глаза и теплая кожа излучали простую животную привлекательность здоровья и молодости. Бледно-красное платье подходило ей, придавало нежное сияние. Такого не бывает у городских греков, которых я до сих пор встречала. На вид примерно лет семнадцать. Она с откровенным любопытством смотрела на меня по-гречески прямо, без малейшего смущения. К таким взглядам постепенно привыкаешь, но очень трудно так же смотреть в ответ. Она улыбнулась, я попробовала сказать по-гречески "доброе утро": "Калимэра", - это весь мой греческий словарь, и она улыбнулась еще шире, а лотом разразилась восхищенным потоком греческих слов. Моя сестра, смеясь, с трудом ее остановила.
"Она не понимает, Миранда, знает только пару слов. Говори на английском. Покажешь ей дорогу к берегу, когда уберешься, пожалуйста?"
"Конечно! С удовольствием!" Выглядела она просто восхищенной, и я цинично предположила, что приятно побездельничать в середине рабочего утра. Как выяснилось, я была не права. Серая ущербность Лондона и недавние неудачи мешали мне понять, как грекам нравится кому бы то ни было помогать. Она начала складывать тарелки на поднос и приговаривать: "Я не долго. Минуточку, только минуточку..."
"Это значит полчаса, - заявила сестра. - И вообще, куда спешить? Все время мира - твое".
"Это точно", - сказала я с чувством глубокого удовлетворения.
К берегу вела тенистая тропа, усыпанная сосновыми иглами. Она извивалась между деревьев, неожиданно вышла на маленькую поляну, где ручей, текущий к морю, попался в плен и превратился в маленькое озеро под кустом жимолости. Здесь тропа разделялась на две - одна шла вверх глубже в лес, другая круто спускалась между сосен и золотых дубов к морю. Миранда показала вниз: "Вам туда. Другая - в Кастелло, она частная. Никто туда не ходит, это только к дому, понимаете?"
"А где другая вилла, мистера Мэннинга?"
"С другой стороны залива, на вершине скалы. Ее не видно с берега, деревья загораживают, но там есть тропинка, как эта, от эллинга вверх. Мой брат Спиро там работает. Хороший дом, очень красивый, как синьорин, хотя, конечно, не такой прекрасный, как Кастелло. Тот - дворец".
"Да, говорят. Твой отец тоже работает в поместье?"
Я разговаривала просто от безделья, совершенно забыла Филлидин вздор, к тому же совершенно ему не поверила. Но, к моему величайшему смущению, девушка заколебалась, и одну ужасающую секунду я думала, что вдруг сестра не врала. Я еще не знала, что греки совершенно естественно воспринимают самое дикое вмешательство в яичную жизнь, если это вопросы, да и сами их задают. Только я начала что-то бормотать, как Миранда уже ответила: "Много лет назад отец оставил нас. Он ушел туда".
"Туда" - это была стена деревьев, украшенная миртовыми кружевами, но я знала, что прячется за ней, - угрюмая закрытая земля коммунистической Албании. "В смысле, как пленник?" - спросила я в ужасе.
Она помотала головой: "Нет. Он был коммунистом. Мы жили на юге, а там таких много. Не знаю, почему. На севере по-другому, моя мать оттуда".
Она так говорила, будто остров простирался на четыреста, а не на сорок миль, но я ей поверила. Где собирается двое греков, будет представлено как минимум три политические партии, а может, и больше. "И он не давал о себе знать?"
"Никогда. Сначала мать надеялась, но теперь, конечно, граница закрыта для всех, и никто не может ни войти, ни выйти. Если он еще жив, то должен оставаться там. Но мы и этого не знаем".