Я провела рукой по лбу – он был мокрый. «Может я и не кричала вовсе?» - подумала я, приподнимаясь на локтях.
Солнце почти село. В узкие щели зазоров между пластиковыми рамами и тканью штор в комнату заползали длинные тени. Свет стал тусклым и чужим. Я медленно и почти бесшумно поднялась, боясь разбудить мужа. То, что он не проснулся от крика, не значит, что он не проснётся от какого-нибудь другого звука. Например, от скрипа диванных пружин. Мне же хотелось побыть одной. На цыпочках я пересекла зал и вошла в спальню. Большое окно здесь не было ничем прикрыто и в него в наступающих сумерках виднелись дома: серые девятиэтажки за каналом и большая, не на месте выросшая свечка из красного кирпича. Я тысячу раз пыталась сосчитать сколько там этажей, но каждый раз сбивалась. Ни одно окно в колоссе напротив не горело. Я замерла в проёме входа и довольно долго смотрела на красный дом.
«Интересно, а там есть кто-нибудь живой?» - подумала я, переводя взгляд с этажа на этаж построчно, как будто читала книгу.
Тени ещё больше удлинились, а за тем, прямо на глазах, пропали совсем. Очередной июньский вечер окутал город, погружая всё вокруг в нереальный мир полутонов и расплывчатых образов.
Я вдруг захотела забраться под одеяло на нашей семейной кровати и спрятаться там, накрывшись с головой. Кровать была от меня в нескольких метрах, бледнея розовым пятном покрывала, но я сдержала свой ребяческий порыв и вместо этого смело шагнула к шкафу-купе, устроенному прямо в стене.
Сборы и искания мои были не долгими – я выбрала джинсы по свободней и поплотнее, и конечно же тёмного цвета, чтобы не отсвечивать на улице, привлекая взгляды «натовцев» и возможно Никитоса. Футболку с длинным рукавом и толстовку с капюшоном и многообещающей надписью на груди «Adventure time». Конечно же взяла про запас трусиков и носков, и ещё футболок под горло.
Какое-то время я стояла и смотрела в тёмное нутро шкафа, пытаясь понять и принять для себя, как всё кардинально поменялось. Стало совсем не важно девять десятых того, что сейчас лежало на полках. Какие-то бренды, пайетки, блестящие, коктейльные платья. Парэо, купальники, солнцезащитные очки. Кепки…
«Кепки! Точно!» - я достала с верхней полки тёмно-серую вельветовую кепку и повертела её в руках. Я никогда особо не баловала этот предмет гардероба, и эта кепка не была исключением, просто где-то и когда-то, совсем в другой жизни, Дамир убедил меня что она мне очень идёт и настоял на том, чтобы я её купила.
Я надела кепку на голову и поправила волосы.
- Может и стоит взять, - произнесла я негромко в слух, всё ещё сомневаясь, а стоил ли?
Затем кивнула сама себе и положила кепку на стопку отобранных для похода вещей. К ним я добавила ещё одни джинсы, посветлее и пофривольней, и ещё один свитшот, без капюшона, но с кенгуринными карманами на животе.
Закрыв шкаф, я довольно долго смотрела на зеркальную дверь. В сгущающихся сумерках бордовая поверхность двери почти не отражала меня, но всё же какие-то контуры проступали будто бы в глубине шкафа. Закрыв дверь, я навсегда закрыла тот старый мир, который, казалось, будет вечен, пока обязательная смерть когда-нибудь на склоне лет, не оборвёт мой жизненный путь.
Затем я повернулась к окну и вгляделась в серую черноту за ним. Ни одна звёздочка не горела на небе. Может было ещё рано, а возможно тучи затянули небо, в сумерках было не разобрать. Мне очень захотелось подойти поближе, очень близко, опереться локтями на подоконник и заглянуть в окно. Посмотреть на дорогу, на рощу, что раскинулась прямо за дорогой. Я даже сделала шаг вперёд, но тут же себя одернула. Постояла ещё несколько секунд в нерешительности, затем наклонилась вниз, подхватила стопку одежды и вернулась в зал.
Всё это я упаковала в приличных размеров шерстяной рюкзак с этническим рисунком и одной лямкой – наследие нашей поездки в Индию, в прошлом году, и заспешила на кухню готовить ужин и собирать продукты в дорогу.
Внутри, в области солнечного сплетения, появилась какая-то тяжесть, словно у меня там был карман, и кто-то положил туда камень. При поворотах корпуса и наклонах даже возникала кратковременная, тупая боль, но в целом это меня не сильно беспокоило. Я подозревала, что природа этого ощущения не физическая, а прежде всего психологическая и оказалась права. Чем больше вечер вступал в свои права за окном, тем тяжелее становилось в груди. Теперь даже при глубоком вздохе я ощущала что-то чужеродное, мешавшее диафрагме. Но стоило мне освободить голову, выгнав словно метлой все мысли и коротко, часто подышать, тяжесть, как будто, растворялась, оставляя в груди лишь небольшие следы, выражавшиеся в виде некоторого дискомфорта. Когда-то я пробовала йогу и дыхательные практики Цигун, но всё благополучно забросила, погрязнув в бытовых и материальных делах и заботах. И всё же навык и память остались, и иногда я прибегала к этим упражнениям.