- Это ты? Ты жива? – он шептал мне встревоженным голосом все эти слова, я молчала и лишь вжималась в него сильней и сильней.
Мне захотелось разрыдаться, уткнувшись в его широкую грудь, но снова проявив волю и совершив над собой усилие, я через время лишь шепнула в ответ.
- Надо уходить и как можно скорее. Жора мёртв.
Следующие полчаса, что мы пробирались по ложбине на север, я помню смутно. Будто на старой плёнке засвеченное пятно, длинной в километр. Организм и разум продолжал держать меня под своим собственным контролем не пуская в мою голову предательские, жалостливые мысли.
Но через полчаса я сдалась. Только что я шла, зажатая между Никитой и Дамиром и вот уже я на земле, зажимаю лицо руками, а слёзы, горячие жгучие слёзы извергаются из меня, сделав щёки вмиг мокрыми. Никто меня не успокаивал, даже супруг, и слава богу. Иначе бы мой эмоциональный выплеск трансформировался бы в затяжную истерику. А так я просто выплакалась, сидя на земле. Мужчины возвышались надо мной, словно молчаливые колоссы-статуи.
Немного успокоившись, я подняла взгляд вверх. Луна то пряталась за тёмно-серыми тучами, то вновь показывала нам свой ущербный лик.
- Ты устала? Хочешь отдохнуть? – спросил командир, подойдя ко мне почти в плотную.
Я не раздумывая затрясла головой, - нет, мол, не хочу.
Он присел передо мной на корточки и вгляделся в моё заплаканное лицо.
- Точно? Ты уверена?
В этот раз я кивнула один раз.
- Тогда подъём. До Щепкинского леса ещё с пяток километров.
Я поднялась, поправила рюкзак и вновь кивнула.
Андрей Ильич занял место во главе нашего маленького отряда, я же вернулась в зазор между Никитой и Дамиром, который прикрывал нас.
Шли мы осторожно, поэтому и медленно, порой замирая после нескольких шагов. Идти было трудно, лесок был естественным зелёным насаждением и про уборку и прореживание деревьев администрация района вспоминала только по большим праздникам и то лишь, чтобы «пустить пыль в глаза» какой-нибудь комиссии или иностранцам. Когда-то мы с мужем мечтали, чтобы из маленького, зажатого между двух жилых, спальных районов леска, сделали культурный и красивый парк с дорожками и скамейками. Но шли годы, а всё оставалось по-прежнему. Лишь ближе к центру от леса, похожего на лисий язык начали «откусывать» куски предприимчивые предприниматели и строить разные сауны, бассейны, гипермаркеты.
Я старалась идти и быстро, и в то же время тихо, всматриваясь в землю у себя под ногами. Увы, это не всегда удавалось и порой треснувшая ветка или раздавленный пластиковый стаканчик, заставляли нас замереть, обратившись в слух. В такие моменты я почти не дышала и даже начинала про себя молиться, читая скороговоркой единственную молитву, что знала – «Отче наш».
Ещё через полчаса и справа, и слева начался частный сектор. Дома теснились у самого края косогора плотно прижавшись друг к другу боками. Луна надолго спряталась за своей естественной ширмой из туч и в воздухе запахло дождём. Скорость нашего передвижения упала до минимума, мы не шли, а ползли вперёд с упорством улиток, которым во что бы то ни стало, надо перебраться на ту сторону тропинки. Ног я уже не чувствовала, но просить о привале не решалась. В той, прошлой, обычной жизни я не особо баловала спорт и всякие там прогулки-пробежки. Нет, погулять с мужем по Пушкинскому бульвару или по набережной я любила, но ключевое слово здесь было «прогуляться».
Сейчас же мы шли не переставая более часа по трудной, пересечённой местности каждое мгновение боясь быть обнаруженными. Это ощущение, словно дамоклов меч висело над нами, и в купе с усталостью и смертью Жоры, погибшего практически у меня на руках, наконец-то доконало меня. К тому же начал моросить еле заметный, мелкий дождик. Я уже собиралась громогласно заявить о том, что больше не могу идти и требую привал, как ложбина, по которой мы продирались, резко вильнула вправо, выводя нас на просёлочную дорогу и на… танк.
Не знаю, что нас спасло – невнимательность солдат-оккупантов, профессиональная реакция Андрея Ильича, или всё усиливающийся дождь. Возможно наше спасение возникло от совокупности этих факторов. Мы, как подкошенные, рухнули в прибитую каплями придорожную пыль и замерли, боясь пошевелиться и даже вздохнуть. Танк чёрной горой возвышался перед нами, не более чем в пяти метрах на дороге. Луна-попутчица, последние полчаса, светившая нам, как хорошая лампа, честно спряталась за тучи, уступив место музыкальному сопровождению. Капли всё усиливавшегося дождя, шуршали по листьям и мелодично барабанили по броне танка.
Этот чёрный колосс казался покинутым, брошенным, но, наверное, никого из нас это не ввело в заблуждение – испытывать судьбу мы не стали, а просто медленно, будто бы черепахи на прогулке, стали пятится назад, отползая за спасительный поворот.