«Что там, выше всех звёзд и планет? Выше самой вселенной? Где он, этот пресловутый Бог, о котором так много говорят, но никто его не видел? Где его небесная канцелярия, в которой создаются списки кому жить, кому умирать?».
Дамир притянул меня к себе и обнял за плечи.
Тишина стояла неимоверная. Стрекотания сверчков и шелест пролетающих ночных птиц, совсем не нарушал этой идиллии тишины, а наоборот, только усиливал её.
- Дам, давай его будить, - я посмотрела снизу-вверх на мужа, - уж очень кушать хочется, а нам идти ещё о-го-го.
Правда гарантии, что там куда мы идём есть еда, не было никакой.
Супруг согласно кивнул и полез в шалаш. Я осталась снаружи, медленно погружаясь в уже знакомый кисель из замедленных реакций и мешанины мыслей в голове.
- Нет, - донеслось у меня за спиной, - Нет, - тональность возросла, - Не может быть, нет. Андрей Ильич. Андрей Ильич.
Дамир почти кричал, и я поняла, что случилось самое худшее. Я резко развернулась и на четвереньках, настолько быстро, насколько это было возможно в моём состоянии, «ринулась» внутрь шалаша. Пред глазами предстала картина – Дамир склонился над телом командира и тряс его. И в тот момент, когда с его губ готов был сорваться крик, я зажала ему рот рукой и навалилась на мужа всем телом, увлекая его вниз на землю. Теперь пришла моя очередь спасать нас от эмоционального срыва супруга.
- Нет, нет, - шептал он сквозь мои пальцы.
Я чувствовала, что Дамир плакал. Разревелась и я, но делала это молча и не отводя ладонь ото рта супруга.
- Он же был жив. Жив, понимаешь? Он добрался сюда, добрался сам, понимаешь? – слёзы душили Дамира, а мне было жалко его. Мне хотелось обнять его, прижать к себе, спрятать его голову у себя на груди и баюкать её словно младенца.
Но вместо этого я сказала строго, во всяком случае, хотела, чтобы это звучало строго и жёстко.
- Прекрати. Слышишь? Прекрати. Он добрался сюда, а это уже было невозможно, - к горлу тоже подступил комок, - Может он и полз сюда с одной целью попрощаться с нами.
Я больше не могла держаться и притянув мужа к себе, уткнулась ему в плечо. Слёзы хлынули неудержимым потоком у меня из глаз, и я зарыдала, больше не сдерживая себя. Рядом плакал Дамир, негромко всхлипывая. Плакал по-мужски, куце и будто чуть наигранно. Но я знала, что слёзы его были самыми искренними на всей земле в тот момент.
Не знаю, сколько это продолжалось, но, по-моему, не долго. Да, мы скорбели, но у нас не было времени и сил делать это всю ночь. В миг зачерствевшие души отдали последнюю дань ставшему близким человеку и вновь переключились на события внешнего мира.
- Надо идти, - тихо сказала я, продолжая прижиматься к плечу супруга.
- Да, надо идти, - согласился он. Голос его чуть дрожал, но всё же был спокоен.
Не сговариваясь, мы выбрались из шалаша и глубоко втянули в свои лёгкие прохладный ночной воздух. Затем, опять же не сговариваясь начали собираться в дорогу. Про мёртвого командира в шалаше никто не говорил.
- Подожди, - сказал Дамир, когда мы готовы уже были двинуться через поле к небольшому леску, за которым в низине располагалась деревня, в которой жила мама моего мужа.
- Что? – я почему-то напряглась.
- Надо закрыть ему глаза, - негромко и размеренно произнёс супруг и через несколько секунд добавил, - и проверить его карманы.
Я согласная, кивнула.
Может кому-то и покажется циничным, то что мой муж решил «почистить» карманы мёртвого товарища, но с нашей стороны в этом не было никакого кощунства или попытки надругательства над памятью. Ни в коем случае. Сейчас нам могло пригодиться всё что угодно – фонарик, спички, мятная конфета в конце концов. Может Андрей Ильич вёл какие-то записи, которые могли нам помочь в дальнейшем. В конечном итоге он был профессионалом и любой его совет принимался нами, Дамиром в большей степени, мною в меньшей, как руководство к действию.
- Ну что? – спросила я, когда Дамир вернулся.
- Вот, - он раскрыл ладонь, и я увидела маленький перочинный ножик с тёмно-красной пластиковой ручкой, тускло блестевшей в лунном свете.
- Швейцарский? – уточнила я.
- Точно, - кивнул супруг, и мы отправились в путь.
За два следующих часа мы преодолели три неубранных поля, две лесополосы и одну крупную дорогу с асфальтовым покрытием. Дважды мы натыкались на патрули «натовцев» и оба раза обходили их на приличном расстоянии. Кроме швейцарского ножа, который Дамир отдал мне, у нас был «Макаров» с тремя патронами и маленькая бита, спрятанная у супруга в рукаве куртки. Пистолет я отдала ему, чувствуя, что сил тащить такую тяжесть у меня уже не осталось.
Голова кружилась и постоянно подташнивало. Меня качало из стороны в сторону, и я всё чаще просила Дамира делать маленькие остановки. Ему тоже было плохо, но он держался из последних сил на морально-волевых.
Луна осталась у нас за спиной, когда мы выбрались на лысый пригорок, за которым начиналась деревня. Ни один дом, и ни один фонарь не горели в селении. Собаки, если они и остались, тоже молчали. Я привалилась к мужу и обхватила его руками за талию. Дом его матери располагался в самом низу, за мостом, переброшенным через заросший камышом оросительный канал.
- Вот мы и дома, - с какой-то печалью выдохнул Дамир, глядя вниз на дома.
- Дома, - будто эхо повторила я.
- Скоро всё закончится, - мой единственный и неповторимый мужчина повернулся ко мне и попытался улыбнуться распухшими губами.
- Нет любимый. Это только начало, - улыбнулась я в ответ и взяв мужа за руку, потянула за собой вниз.