Гораздо интереснее показался мне сравнительный анализ повреждений Ивакиной и Нахрапина. Составленная таблица наглядно показала, что Ивакина получила множественные наружные повреждения в четырнадцати различных областях тела — лицо, шея, спина, колени и так далее, — да притом в сочетании с тяжёлыми внутренними травмами, а голый Нахрапин отделался всего двумя ссадинами и одним кровоподтёком преимущественно на левой половине туловища.
Для итогового обсуждения полученных результатов все эксперты собрались в кабинете профессора Милешкина. Это был по–настоящему торжественный момент. Мы пони–мали, что закончили необычное дело. Пожалуй, ещё никто до нас не решал подобные задачи такими, какими решали мы, методами, и это, ей–богу, удивительнее всего: подсказка–то была совсем рядом, и требовалось лишь одно — сойти с накатанной дорожки, отойти от наработанного шаблона (Милешкин это точно определил). Мы предвкушали победу, а потому все как один, словно сговорившись, нацепили галстуки.
Обсудив полученные результаты, наша группа сделала два главных вывода. Первое: Ивакина во время автомобильного происшествия имела значительную свободу перемещения в салоне «Жигулей». Второе: возможность движения Нахрапина внутри автомобиля была ограничена. А правда: повреждений у Нахрапина мало, все они наружные, с чётко определённой локализацией — и это притом, что во время аварии Нахрапин оказался раздетым, а, стало быть, тело его было защищено как будто бы меньше, чем у Ивакиной. Появилась догадка, что Нахрапин был хорошо фиксирован элементами конструкции салона. Единственным местом в кабине «девятки», где это возможно, является сидение водителя.
А наши гурманы–математики пошли в своих вычислениях ещё дальше. Они сопоставили характер повреждений Ивакиной с вектором движения её тела во время аварии и пришли к заключению, что в тот момент, когда автомобиль столкнулся с камнем, Катерина полулежала на правом переднем сидении, причём голова её находилась на коленях у водителя.
… — Оральный секс — это не извращение, командир, — высокомерно заметил Нахрапин и посмотрел на меня с таким сожалением, что мне захотелось двинуть ему в рожу.
— Вас будут судить не за извращения, а за убийство, — ответил я, едва сдерживаясь.
— У вас склонность к преувеличениям, — усмехнулся Нахрапин.
— Не думаю. В конце концов, суд решит, преувеличиваю я или нет.
— И какой же, по–вашему, мне корячится срок?
— Лет десять. Может быть, чуть меньше.
— Десятка?! — присвистнул он. — Это за что же?
— Сказал ведь уже: за убийство. За нарушение правил безопасности движения, которое привело к смерти потерпевшей. К тому же имеется отягчающее обстоятельство: нетрезвое состояние обвиняемого. Впрочем, я не судья.
Он растерянно почесал подбородок и пробормотал:
— Что ж, посмотрим, кто кого. Времена, слава богу, не те уже. Деньжата у нас не перевелись ещё… а если за каждую, понимаешь, блядь отсасывать «червонец», то тогда извините — это уже полный атас…
Я не ответил ему. Мне не о чем было говорить с ним.
От автора: При подготовке рассказа использованы материалы судмедэксперта В. Л. Попова.