Выбрать главу

— Не то что возможно, а вполне реально! Да и вообще, дело не стоит того, чтобы ломать голову… Пойдемте лучше ко мне в кабинет, выпьем ликеру и потолкуем о более приятных вещах.

Но Ривелл не сдавался даже после ликера и прекрасного выдержанного бренди. Он не мог понять внезапной перемены в настроении собеседника и чувствовал досаду от прохладного отношения к его блестящей теории.

Наутро Ривелл, однако, пришел к заключению, что Роузвер терзался беспочвенными подозрениями и попусту поднял тревогу. Распрощались они после завтрака, наговорив друг другу массу комплиментов.

— Нет, вы должны обязательно приехать ко мне в гости еще раз, — настойчиво повторял директор школы в Оукингтоне, пожимая Ривеллу руку на крыльце. — Я очень на это надеюсь, очень.

Ривелл с приятной улыбкой отвечал, что обязательно так и сделает… И вдруг его собеседник в последний момент сунул ему в руку запечатанный конверт.

— Не раскрывайте, пока не сядете в поезд, — добавил Роузвер. — Счастливого пути.

Ривелл, конечно же, распечатал конверт еще в такси. Там лежал чек на двадцать фунтов стерлингов и листок со словами «На профессиональные расходы».

В своем дневнике Ривелл записал (не без тайной надежды, что эти записи когда-нибудь будут изданы многотомным собранием…): «Дело Оукингтона закрыто. Оно оказалось совершенно бессмысленным, как я и думал с самого начала, но закончилось теплыми словами и чеком на двадцать фунтов стерлингов. И то и другое совсем не так уж плохо. Мне понравился Роузвер, несмотря на его нервозность, но не понравился Эллингтон. Наверное, главная загадка Оукингтона — это почему столь привлекательная женщина, как миссис Эллингтон, выбрала себе такого супруга».

Глава III

Странное происшествие в бассейне

Теплым июньским утром 1928 года Ривелл остро почувствовал: сейчас что-то обязательно должно случиться. Дело в том, что его эпическая поэма в духе «Дон Жуана» тоже повествовала о молодом человеке, с которым происходило все подряд — любовные истории, приключения и происшествия всех сортов, преимущественно скандального характера.

В это утро Ривелл действительно получил письмо от старого товарища по Оксфорду, предлагавшего ему присоединиться к предстоящей научно-исследовательской географической экспедиции, отправляющейся в Новую Гвинею. Хотя предложение было ему не по вкусу, оно вызвало в нем противоречивые чувства. «Декадентствующий молодой человек вроде тебя, — с некоторой долей надменности писал приятель, — мог бы отложить свои коктейли и литературную писанину на два года, а потом, при желании, снова вернуться в свою берлогу. Мы рассчитываем отправиться в путь в сентябре, и нам нужен человек, который смог бы участвовать в наших приключениях, а потом написать захватывающую книгу. Имей в виду, что дать ответ на мое предложение ты можешь до середины августа. Поедем — это райский уголок земли…» И так далее и тому подобное.

Нет, ему вовсе туда не хочется. Он терпеть не может мух, болот, аборигенов и особенно тех идиотов, которые описывают всякие там приключения. Но… странное чувство неудовлетворенности возникло у него от того, что он так напряженно ожидал чего-то необычайного, а пришло это вот письмо…

Однако в то же самое утро произошло еще кое-что, заставившее Ривелла забыть о смешном предложении поехать в Новую Гвинею. Листая газету, Ривелл случайно наткнулся на небольшую заметку, озаглавленную: «Трагедия в школе».

«Инструктор по плаванию в Оукингтонской школе первым узнал об ужасной трагедии, когда отпер дверь спортивного зала школы. На дне плавательного бассейна, откуда для очистки стенок спустили воду, лежал труп Вилбрема Маршалла, школьного старосты, который на предстоящем празднике последнего звонка должен был участвовать в показательных выступлениях по плаванию. Подозревают, что Маршалл отправился поздно вечером потренироваться и прыгнул в бассейн, не подозревая, что вода спущена. По странному совпадению, девять месяцев назад в этой школе от несчастного случая погиб его брат».

На сей раз, конечно, «декадентствующий молодой человек» не стал терять времени на раздумья. Он немедленно изучил расписание поездов и послал тревожно звучащую телеграмму: «Оукингтон Роузверу тчк приезжаю сегодня днем поездом в час двадцать тчк Ривелл». Он несколько успокоился, пока соскребал бритвой со щек щетину, завязывал фирменный галстук «старого однокашника» и паковал сумку. Потом зашел в банк, чтобы снять немного денег со своего счета, дал распоряжения домохозяйке, после чего поймал такси и поехал на Кингс-Кросс. В поезде он стал размышлять, отчего Роузвер, вызвавший его в первый раз, затем так настойчиво желал замять дело. Ривеллу в амплуа Шерлока Холмса явно не хватало доктора Ватсона, с которым можно было бы перемолвиться словом. Ему хотелось бы заново пересказать и переосмыслить всю историю с несчастным случаем в спальне и завершить свой рассказ такой сентенцией: «Исходя из всего этого, Ватсон, понятно, что дело вовсе не закончено».

Утро было теплым, а после полудня поднялся сильный ветер, небо заволокло темными облаками, и когда в окошке показался Оукингтон, издалека уже доносились раскаты грома. Вот уже месяц как не было дождей, и пересохшие поля словно с надеждой взирали на тучи, громоздящиеся над ними. Выйдя из поезда, Ривелл почувствовал на своем лице первые капли. А спустя еще минут двадцать, когда седовласый мажордом впустил Ривелла в кабинет директора школы, разразилась настоящая буря.

Роузвер, повернувшись спиной к камину, радушно и без всякого удивления поздоровался с Ривеллом.

Он был бледен, тревожные складки пролегли меж глаз, что придавало ему еще большее сходство с популярным проповедником, чем в прошлый раз.

— Очень рад, что вы приехали, — сказал директор с учтивым прискорбием. — Это безусловно ужасное происшествие, совершенно дикое…

Ривелл взял быка за рога:

— Мне показалось, что я просто обязан быть здесь сейчас. Надеюсь, вы расскажете мне детали случившегося. Я-то знаю о деле очень немного, прочел только статейку в «Дейли Мейл».

В глазах Роузвера отразилось нечто вроде искреннего восхищения перед энтузиазмом и энергией молодости.

— Боюсь, что рассказывать больше не о чем. Как я понимаю, основные факты вы уже знаете. Уилсон — наш учитель плавания — распахнул двери зала около восьми часов утра, в свое обычное время. И он…

— Постойте! — прервал его Ривелл. — Вы сказали «распахнул»? В газете было сказано, что он отпер их ключом!

— Нет, дверь была лишь прикрыта. И это стало первой неожиданностью. Потом он увидел мальчика, лежащего в луже крови на дне бассейна. Череп разможжен. За мной послали тотчас же, но ничего сделать уже было нельзя. Ужасное зрелище… Знаете, я многое повидал на войне, но это показалось мне страшнее. Пришел доктор Мерчистон. Он тоже считает, что смерть наступила мгновенно. И представьте себе, на трамплине для прыжков в воду нашли часы мальчика! Страшный случай… Всего за день до нашего выпускного праздника…

Ривелл склонил голову в искреннем сочувствии. Огромный человек с копной седых волос действительно выглядел безутешным.

— Я могу представить себе, что вы испытываете сейчас, — сказал Ривелл. — В общем, потому я и приехал. Вы не будете возражать, если я задам несколько вопросов?

— Пожалуйста, любые…

— Тут есть пара неясных моментов… Основная версия, значит, такая: Маршалл спрыгнул в бассейн, не зная, что воду спустили?

— Ну да, все так говорят.

— Значит, там было совершенно темно, иначе он все увидел бы, верно? Почему же он не включил свет?

— Ох, я вам об этом не сказал. Дело в том, что сгорели предохранители. Мы это выяснили только вчера.

— Получается, что он не смог включить освещение, но решил все же поплавать в полной темноте?