Объективности ради нужно признать, что служба на КПП была для дневальных сущим адом -- телефонная трубка буквально подпрыгивала на рычагах. Постоянно звонили и приходили в гости. И было так, что с рапортом к начальнику училища обратился один из курсантов, побыв помощником дежурного на КПП:
Начальнику Таллиннского мореходного училища тов. Аносову от помощника дежурного офицера по училищу, ком.2 отд. 4 взвода III роты курсанта К.В.В.
РАПОРТ
Довожу до Вашего сведения, что во время моего дежурства почти на всем протяжении и особенно ночью, лицо женского пола беспрестанно звонило в училище, а по словам деж. по экипажу, и в экипаж, нарушая тем самым:
1. Надлежащую связь уч. корпуса с экипажем училища.
2. Нормальную работу дежурной и дневальной службы, лица которой обязаны по установленной форме отвечать на телефонные звонки.
3. Нормальный отдых пом. дежурного офицера и рассыльного, попеременно отдыхающих в помещении КПП.
4. Оскорблениями, нецензурщиной отрицательно влияет на общее состояние духа лиц суточного наряда.
Прошу Вас принять надлежащие меры к этой, можно сказать, подрывной деятельности указанного лица, которое по имеющимся данным, нигде не работает и неизвестно на что живет.
Пом. деж. офицера ТМУ
Дата Подпись
...Наконец, раздавался звонок, извещающий об окончании самоподготовки. Рота выстраивалась на вечернюю проверку. Промежуток времени до построения равнялся пяти минутам, но это было самый насыщенный событиями период: одни летели в раздевалку через три-четыре ступеньки, умудряясь при этом стукнуть впереди бегущего под пятую точку опоры, некоторые покрывали расстояние друг на друге, сродни скачкам на диких быках. Одевшись, неслись на построение, как стадо бизонов на водопой. "Смирно! Направо! Правое плечо вперед! Шагом марш!" -- гремела команда.
Открывались железные ворота, и черный строй будущих мореходов и больших морских начальников начинал переход в экипаж. Выйдя на площадь Победы, запевали песню, каждая рота -- свою. У нашей роты -- незатейливая песня о том, как дети разбитой сковородкой ловили лягушат и поймали головастика. К детской песне добавлен взрослый припев. Эстонские ребята пели про головастика, а русские дружно подхватывали припев:
Las tiksub taksomeeter,
Las tuleb veel uks klient,
Las ootab oma naine,
Kell kehv koefitsient.
Пусть тикает таксометр,
Пусть будет еще клиент,
Пусть ждет супруга дома,
Чей низок коэффициент.
(перевод с эстон.)
Мы орали во всю мощь своих здоровых легких, а люди на улице улыбались, то ли завидуя нашей молодости и задору, то ли осуждая нас.
У русских ребят была и своя песня:
Пошел купаться Оверлей,
Оставив дома Доротею...
Эти безобидные куплеты не терпел командир роты Колесников. Услышав их, он приказывал: "Отставить Оверлея, бенть! У вас что, беять, нормальной песни нет, беять?" Возможно, воспитанный на марксистко-ленинской идеологии, он не мог простить Оверлею его дореволюционного происхождения. Говорили, что эту песню сочинили кадеты морского корпуса или даже слушатели духовной академии... И тогда следовала музыкальная история о петушиной подлости по отношению к девственной хохлаточке:
У бабушки под крышей сеновала
Хохлаточка спокойно проживала,
Не знала и не ведала греха.
И вдруг она узрела петуха. Ха-Ха!
Петух заметил курочку-молодку
И сразу изменил свою походку:
Он очень важно крыльями захлопал
И ножками он по полу затопал.
Воскликнул Петя громко: "Ку-ка-ре-ку!
Пойдем со мной, хохлаточка, за реку.
За речкою довольно-таки тихо,
Растет там также просо и гречиха".
Поверила хохлатка и пошла,
Надеялась на совесть петуха,
А Петенька подставил там ей ножку,
И курочка упала на дорожку.
Сперва хохлатка бойко отбивалась,
Потом она в истерику бросалась.
Поплакала, погоревала птичка,
А через день снесла она яичко.
Хохлаточки, совет даю я вам:
Не верьте вы таким вот петухам,
Не вздумайте ходить с ними за реку,
Не то вы запоете: "Ку-ка-ре-ку!"
При подходе к Ратушной площади некоторые страстные поклонники Вана Томаса приветствовали его поднятыми вверх головными уборами, а после "отбоя" помогали дневальному по роте убирать гальюн.
Была у нас еще одна любимая песня:
То с севера, то с юга
Приносят волны друга.
То парус, то труба мелькнет в порту.
И вот на берег сходят коряги-мореходы,
А через час они уже в спирту!
Сорок лет спустя, прочел в книжке своего учителя Р.Ю. Титова, что эти слова написал А.В. Жерлаков, который во время моей учебы в "Макаровке" был ее начальником.
Но хватит песни петь. Вернусь к другим сторонам нашей жизни. В человеческом организме с рождения заложен дух противоречия: вечером не уложить, утром -- не поднять. После прихода в экипаж начиналась подготовка ко сну. Кто стирал носки, опасаясь получить "гадом" по голове, кто таскал в баталерке перед сном двухпудовую гирю, кто обмывался по пояс холодной водой. А некоторые готовились к "выносу тела".
Эта безобидная шутка доставляла первокурсникам много радости. Один курсант маленького роста надевал на руки "гады", зажав между пальцами край простыни, другой, ростом повыше, задирал голову назад, натягивая противоположный край простыни. С каждой стороны становились по два парня. С этажа швейного ателье, действительно, казалось, будто выносили тело. Девушки-швейницы спрашивали потом: "Вас очень плохо кормят?" Наши удивлялись: "Почему?" "Так опять кто-то умер!"
Был еще один веселый номер, называемый "родами". Номер исполнялся раз в неделю по четвергам, когда мы ходили в баню на улице Леннуки. Перед баней командир объявлял: "Сегодня, бенть, состоится помывка членов второй роты, бенть". К началу помывки экипажный комендант "Пан Коневицкий" привозил два огромных мешка с бельем -- трусами и застиранными тельниками. Каждый, сдав грязное, мог получить чистое, но это смахивало на покупку кота в мешке. Некоторым из нас попадали трусы ниже колена, а тельник -- длиннее маминой ночной сорочки. Придя из бани, один надевал тельник рукавами на ноги, другой, пониже ростом, ложился под ним, высовывал голову через шейный вырез тельника и истошно вопил. Создавалось впечатление появления на свет младенца, и толпа рыдала кипятком и в воздух чепчики бросала.
Случались, к сожалению, и менее безобидные хохмы. Об этом свидетельствует такая курсантская объяснительная:
Командиру роты...
от курсанта...
Дело, которому я даю объяснение, началось в училище. Мы строились для перехода в экипаж. Я становился в строй, когда меня кто-то ударил ногой по заднему месту. Я обернулся и стал расспрашивать, кто это сделал. Никто не признавался. Позже я узнал, что это сделал курсант С. В экипаже я подошел к нему и спросил, он ли меня стукнул. С. начал отказываться. Завязалась драка. Я взял его за ворот тельника и тихонько ударил. Он оттолкнул меня и ударил в лицо. Я ответил ударом тоже в лицо, после чего мы разошлись. У С. оказалось выбито два зуба. Я не думал, что так получится и удар придется на зубы. Сообщаю, что больше этого не повторится и своим поведением докажу, что это была случайность.
Без даты. Подпись.
Случаи драк были исключительно редки и только на первом курсе. В то время не было понятия "дедовщина", или попросту истязаний младших старшими. Мы все составляли дружную курсантскую братию.
Среди тех, с кем я дружил особо, были ребята и курсом выше и ниже: В. Аникии, В. Бурданов, А. Омельченко, В. Раудкетт, В. Шиповских, К. Морозов, Т. Мурашов-Петров, Э. Нейдре, Е. Нигородов, В. Пикат, В. Пьянов. Со многими выпускниками ТМУ сохранил добрые отношения на долгие годы...
Наконец все угомонились, улеглись и притихли. Рота спит. Спят "гробовщики" и "роженицы", спят драчуны. Сон сморил всех. Последним, положив голову на тумбочку, засыпал хранитель курсантского покоя -- дневальный по роте.