“И кто после этого здесь девка?!”
Он нашел взглядом источник бормотания. Несколько членов “Крепости” сидело у костра, в дальнем конце пещеры. Огонь бросал на стены оранжевые сполохи. Конечно, они обсуждают его, смеются или жалеют… От злости стало трудно дышать. На себя, на Таккера, чертова маменькиного сынка, который вдруг набрался духу и сумел за тридцать секунд так надавить на все болевые точки, что у Джереми напрочь сорвало крышу... Пит обернулся и, встретившись глазами с Сайхемом, поднялся и подошел к нему.
— Ну как ты? Принести тебе чаю? Или…
Под взглядом Джереми он осекся и отступил. Сайхем выпутался из кучи одеял, встал и вышел в галерею. Слепящий свет ударил в глаза.
— Кого я вижу, — голос Патрика прозвучал искренней радостью, от которой Джереми захотелось взвыть, — ты проспал почти сутки, уже полдень.
Они с Янгом стояли у проема. Сайхем поспешно отвернулся, еще один жалостливый взгляд — и он точно кого-нибудь убьет…
— Мы разобрали завал у стены дамбы, босс, — продолжал Патрик, — вода идет свободно. Никто ничего не поймет, даже если они получили вчера какой-то сигнал.
Ни слова упрека, ни насмешки. Они все еще уважали его, но надолго ли? Патрик выжидательно смотрел на Джереми. Тот молча кивнул и снова отвел взгляд.
В галерею вошел Гарсиа, стряхнул с одежды снег, прошел мимо Сайхема, как мимо пустого места, и скрылся в темноте. Проводив его глазами, Энди открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Патрик толкнул его в бок, и Янг промолчал. Джереми, заметивший эту пантомиму, нахмурился, сунул саднящие руки в карманы и вышел на улицу. Холод вновь огладил обожженные щеки, по коже потянулись первые омерзительные нити горячечного озноба. Путь домой обещал быть долгим.
***
Ко Дню Благодарения на землю прочно лег белый покров, на котором темнели дороги, похожие на обрезки траурных лент. Солнце уходило за горный отрог, последние лучи проходили сквозь сосульки на крыше сарая Хупера, превращая их в перевернутые языки пламени. Эбби строила снежную крепость, раскапывая лестницы и балкончики в большом сугробе, покрывающем куст жимолости у крыльца. Дверь сарая была распахнута, на снег падало пятно теплого света. Тайлер положил на верстак последний ставень и стал зачищать его металлической щеткой. Уже готовые к покраске ставни аккуратной стопкой стояли у стены. Эбби украсила площадь своего замка сухой веточкой, подошла к двери и, стащив с рук покрытые снежными комками мокрые перчатки, села на деревянный чурбан для рубки дров.
— Если замерзла, иди в дом, — сказал Тайлер, бросив взгляд на часы, — твоя мама велела нам не возвращаться до самого ужина.
— Люблю праздники, — мечтательно зажмурилась Эбби, — особенно Рождество.
— Осталось недолго, — улыбнулся Тайлер, — между индейкой Дня Благодарения и Рождественской проходит не так уж много времени.
Эбби поставила ноги на пень и, обхватив колени руками, стала наблюдать за ослепительной долькой солнца, исчезающей за головой каменного великана.
— Что такое время? — спросила девочка, — в книжках иногда пишут, что оно течет, а иногда — что кончается. Но течет река, а река никогда не кончается…
— Думаю, никто точно не знает, что это такое, — отозвался Тайлер, — но мы чувствуем его движение. И от этого мурашки по коже.
— Почему?
Хупер перевернул ставень и стряхнул со щетки труху.
— Потому что каждому дано свое время, и оно кончается быстро. Иногда слишком быстро, — добавил он.
В небе проступили звезды, словно раскрылись сверкающие окошки в иной, сияющий мир.
— У Чака теперь есть время, — улыбнулась Эбби и тут же нахмурилась, — Почему Джерри хотел его убить?
Тайлер поднял на нее глаза.
— Чужая душа потемки... Ты боишься его?
— Нет, — дернула плечом Эбби, — он слабый… как котенок Дэвида.
Она помолчала.
— Я видела Джерри в Черритауне, в окно магазина, когда мы ездили с мамой за подарками. Там сгорели дома… почему мальчики это делают, Тай?
— Потому что могут, — мрачно бросил Хупер, нажимая на щетку, — Когда человеку дается слишком большая сила, она берёт над ним верх...
— И со мной так будет? — обеспокоенно спросила девочка.