— Ничего. Спасибо за заботу. Налью тебе воды со льдом, — он гостеприимно раскрыл дверь.
Таня вошла в гостиную и огляделась. У стен были сложены доски и зеленоватые упаковки листов гипсокартона. Лампа холодильника подсветила лед за стеклом, на мгновение превратив воду в золотистые коньячные сполохи. Тайлер протянул ей стакан, другой взял сам. Она промокнула губы ладонью, на языке таяла гладкая льдинка.
— Чувствую себя снежной королевой, пусть и ненадолго, — улыбнулась Таня.
— Повезло. Мне вода не помогает, пью скорее по привычке. В такое время жалеешь, что в штате всего двести пасмурных дней в году, — проворчал Тай.
— Я могу остаться и охладить тебя немного, если хочешь.
Хупер усмехнулся и со стуком поставил запотевший стакан на стол.
— Благодарю за предложение. Но моя кровать рассчитана на одного.
Он подошел к двери и распахнул ее, показывая, что разговор окончен. Таня подняла брови и проходя, мимолетно коснулась его груди, смело взглянула Таю в лицо.
— А кто сказал, что необходимо ограничиваться кроватью?
Тайлер нахмурился и, взяв ее за плечи, мягко отстранил.
— Я сказал “нет”. И этот ответ окончательный.
Еще мгновение она рассматривала его, потом сверкнула улыбкой.
— Как скажешь, солдатик.
Взревел мотор, по листьям застучал гравий. Тайлер задумчиво постоял на крыльце, потом вспомнил, что оставил несколько больших чурок у поленницы во дворе. Он зажег фонарь позади дома, проходя мимо сарая, подхватил увесистый топор и принялся за работу.
Спуская машину по темной дороге, Таня резко крутанула руль, шины с жалобным скрипом проехались по асфальту.
— Что с тобой, а? — спросила она сама у себя по-русски, — ну что ты так бесишься? Ты честна с ним, он честен с тобой. Нет повода возмущаться…
И она вновь выехала на шоссе.
***
Старая избушка торчала на обрыве обломанным зубом. Много лет назад она была жилищем оператора канатной дороги, провисшие ржавые тросы тянулись к противоположной стороне ущелья и терялись в густых зарослях орешника. Летняя зелень щедро покрыла горы, водопады древесной листвы скрыли острые каменные грани, изумрудные волны хлынули в долины и оставили засохшую пену лишайника на отвесных склонах.
Нижняя часть дома покрылась мхом, с крыши спускались нежные ростки розового вьюнка. У ближайшего дерева в каменном резервуаре тихо журчала талая вода, вытекая из металлической трубки.
По отлогому плечу горы к хижине спускался человек. Лицо и одежда были покрыты разводами въевшейся каменной пыли. Подойдя к дому, он сбросил рюкзак с пристегнутой каской, расстегнул тяжелый пояс и долго плескался в ледяной воде маленького гранитного бассейна.
В окне шевельнулась занавеска, дверь скрипнула. На пороге показалась белокурая девочка с полотенцем в руках.
— Ну как ты тут? Все хорошо, Эбби?
Том растер покрытую мурашками спину жесткой тканью.
— Да, папа.
Взгляд ребенка был обращен к пелене далеких сероватых облаков.
Прихватив рюкзак, Стюарт прошел в дом и сделал дочери знак подойти. Эбби вошла в комнату и села у стола. Том положил перед ней тяжело звякнувший кожаный мешочек.
— А вот и мой сюрприз! Открывай.
Она потянула застежку, на стол высыпались куски породы. Том взял один и хорошенько потер о рукав рубашки. Заблудившийся солнечный луч отразился от шершавого золотого бока. Горящими глазами Стюарт смотрел на неровный кусочек руды.
— Ну, как тебе?
Эбби слегка пожала плечами.
— Блестит, — и, бросив взгляд на отца, добавила, — Наверное, дорого стоит...
Том бросил самородок в кучку и хрипло рассмеялся.
— Достаточно, чтобы мы могли наконец уехать из этого захолустья и начать новую жизнь!
Девочка испуганно взглянула на него.
— Уехать? Насовсем?!
— Ну конечно! Купим квартирку поближе к Сиэтлу. И лодку. Ты пойдешь в хорошую школу. Потом закончишь колледж...
Том вздохнул и прикрыл глаза, уйдя в мечты. Губы Эбби задрожали. Он взглянул на нее и нахмурившись, потрепал по плечу.
— Ну ты чего, крошка?
Девочка подняла на него глаза.
— Но я не хочу уезжать. Я скучаю по Дине...
Том стиснул зубы и с проклятием ударил ладонью по столу. Блестящие камни подпрыгнули и с шорохом раскатились в стороны.
Он наставил Эбби в лицо указательный палец, и прорычал:
— Чтобы я больше не слышал этого имени! Слышишь, никогда! Ты поняла?!
Из прозрачных, как морская вода, глаз девочки полились слезы.
— Я не могу. Это моя мама...
Том опешил.
— Что?!
Эбби всхлипнула, но не отвела взгляда. Том сгреб ее за узкие плечи и свирепо прошептал:
— Твою мать звали Марион! Не оскорбляй ее памяти, приплетая сюда эту... Эту…