…Ах, Земля-Земля,
родимый мой,
непознанный,
неопознанный,
живой еще
объект!
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ БАЛЛАДА
Если чего-нибудь хочешь,
судьба воздаст
(полностью или частично —
другое дело!)..
Жил в небольшом городке
неудачник-фантаст,
которым с рожденья
одно желанье владело.
Он очень сильно хотел
(и как можно скорей!)
в прошлое перенестись
(в какое, не важно!)
и там оказаться
(хоть на год!)
Царем Царей!
Причем не мифическим,
а реально существовавшим.
Стать императором,
ханом —
не все ли равно!
Только бы
слиться с чужой знаменитой судьбою!
Лишь бы почуять, что все тебе в жизни
дано,
лишь бы увидеть,
что мир
переполнен тобою!
Стать властелином
превыше и всех, и всего.
Быть полубогом,
рушащим скалы и троны!
Чтоб от простого движенья
перста твоего
ветры стихали
и вздрагивали народы!
Жить,
чтоб склонялась
к твоим величавым стопам
вся бессловесная
и вся говорящая
живность!..
В общем, короче:
фантаст
не ел и не спал.
Жаждал он чуда!..
И однажды
чудо
свершилось…
…Вот он — на палубе
парусного корабля.
Он — явно Кто-то!
Он спрашивает надменно:
— Капрал,
отвечайте,
что это там за земля?..
— Ваше Величество!
— Это —
остров Святой Елены…
"Как лучше: город в море?.."
Как лучше: город в море?
Море в городе?
Здесь даже снег
не может с морем справиться.
Он падает на темный лед
и плавится.
И странно это
на февральском холоде…
А мы глядим —
войны далекой крестники —
на снежно-белый куб Дворца «Финляндия»,
И в нас уже всерьез
вошли понятие:
«Мир после Хельсинки…»
«Европа после Хельсинки…»
А Хельсинки вдоль моря простирается,
ведет свои горизонтали складные.
Не суетится.
Не спешит понравиться.
Он просто есть.
И то, что есть он,—
главное,
Работает,
грустит,
мурлычет песенки,—
надеждой полон,
как весенним паводком…
Да будет небо
добрым и распахнутым.
Да будет мир
в Европе после Хельсинки.
ПАМЯТНИК ЯНУ СИБЕЛИУСУ
Органные трубы уставились в небо.
Сейчас она грянет,
взрослея и зрея, —
та музыка,
сотканная из прозренья.
Из боли и нежности.
Света и снега.
Сейчас обовьет она
плечи и души.
Утешит.
И плакать заставит внезапно…
Органные трубы
похожи на дюзы
ракеты,
вернувшейся к людям
из завтра.
г. Хельсинки
НА ФЕСТИВАЛЕ ПОЭЗИИ
Младену Оляча
Годы
катятся по кругу,
повторяя прежний путь.,.
Я еще приеду в Стругу.
Может быть.
Когда-нибудь…
Вновь почувствую,
как нежно
упадет ко мне в ладонь
миг
разъединенья неба
с непроснувшейся водой.
Миг —
воистину прекрасный.
Свет,
разлившийся вдали.
Обретение пространства.
Узнавание земли.
Проявленье
гор взметенных,
отдаление границ.
Вечность
заново рожденных
темных крыш
и певчих птиц…
Утро на глазах поспеет,
воду высветит до дна.
А потом плеснет на берег
аккуратная волна,
и назад уйдет
упруго,
и попросит
все забыть,..
Я еще приеду
в Стругу.
Это очень может быть!..
Там
по улочкам недлинным
бродит ночью
тишина.
Над прозрачным
Черным Дримом
Светит
белая луна.
И река уносит в лето
капли
звездной шелухи…
Там
веселые поэты
пишут грустные стихи.
НОВЫЙ РАЙОН
Новый район —
как новый город…
Медленно —
этаж за этажом —
вот он
слева от шоссе
восходит
сказочным,
огромным миражом!
Вот он обступает —
глаз не хватит!..
И хотя едва родился он,
в нем уж отзвенело
двадцать свадеб!
Отрыдало
восемь похорон!..
Он уже привык под воскресенье
и почти до утренней поры
слышать,
как бушуют новоселья,
сотрясая
стены и полы!..
Он привык,
что возле перехода
вот уже
три месяца подряд
мастера из «Горводопровода»
роют землю.
Видно,
ищут клад…
Здесь еще так много надо сделать!
Но зато,
опередив прогресс,
прямо к окнам
дома номер девять —
не приснившись —
подступает лес!
Хвоей и озоном
хлещет мощно,
душу
заполняет до краев,..
Ну, а где еще
услышать
можно
самых настоящих
соловьев?..
Район
уже сроднил с собою
тысячи
приезжих горожан…
В лифтах —
разговоры про обои.
Скипидарный дух —
по этажам.
У подъездов —
мебельные горы.
В комнатах —
дыханье сквозняка…
Новый район —
особый город.
Без театров и больниц пока.
Это он потом
других обгонит!
Это после он
свое
возьмет!..
Новый район —
забавный город,
город,
где идет
сплошной ремонт!
Здесь летит куда-то
прорва денег!
Здесь царят —
(наверное, не зря!)
газовщик,
стекольщик
и сантехник.
Три красавца.
Три богатыря.