Это — вызов

— Глеб, — промолвила я, несколько нервно, прикусив губу, — я не должна была. То есть, это же ваш дом, и вам решать, кого приводить и когда…

Я бы и дальше продолжала подобный несвязный поток слов, если бы черноволосый не взял меня за руки и жестом не приказал молчать.

— Камила, это не из тебя. У нас есть правила. Если кто-то приводит девушку домой, и у них несерьезно, значит, мы друг друга предупреждаем. Кроме вечеринок, конечно. Кстати, правило это мы придумали из-за Тима, а то наш дом превратился бы в притон. Этот парень трах… — тут он внезапно замолчал, а затем, сглотнув, сказал, — неважно.

— Уф, ладно, хорошо, — проговорила я.

Я расслабилась. Последнее чего бы мне хотелось, это стать яблоком раздора между ребятами.

***

Я сижу на пледе, наблюдая за тем, как старательно Глеб устанавливает телескоп.

— Иди сюда, — подзывает он меня жестом руки.

Я встаю, и, как только подхожу, парень притягивает меня в объятия. Он показывает мне карту созвездий, а затем говорит смотреть в телескоп.

Сперва я ничего не понимаю, однако спустя десять минут стараний моего терпеливого учителя, все же различаю созвездие «северная корона». Это настолько приводит меня в восторг, что я затаила дыхание и приоткрыла рот.

Парень посмеивается с меня, но я не обижаюсь. Отнюдь.

— Останься сегодня со мной, — шепчет он мне на ухо.

Его предложение заставляет меня на долю секунды застыть, но я быстро беру себя в руки, пытаясь сделать беспечное выражение лица, и произношу:

— А что мы будем делать?

Я слышу, что парень цокает. И должно быть, бормочет, что-то отдаленно похожее на: «ну точно, не то, что я хочу», а после говорит уже более разборчиво:

— Фильм посмотрим.

Я задумываюсь, но после киваю в знак согласия и говорю:

— Но фильм выбираю я.

Баринов улыбается.

— Как скажешь, зайка.

Мы проводим на крыше, еще, по меньшей мере, час, прежде чем вернуться в его комнату. Глеб сразу же, заставляет меня позвонить бабушке, а сам между тем уходит в душ.

Бабушка не удивлена, поэтому лишь желает мне спокойной ночи.

Я лежу на кровати Баринова, пялясь в потолок, когда открывается дверь в комнату.

Я замечаю, что парень в полотенце. Впрочем, это меня не удивляет. Глеб - кто угодно, но уж точно не скромник.

Парень подмигивает мне, на что я заказываю глаза, а затем скидывает полотенце с бедер.

Я вскрикиваю от неожиданности и закрываю глаза.

— Баринов, ты придурок! Оденься! — верещу я, по-прежнему пряча глаза.

Я слышу, как он смеется, а затем подходит ко мне.

— Зачем? — спрашивает парень, пытаясь мои руки отодрать от лица, однако я вцепилась в свое лицо мертвой хваткой, несмотря на то, что мои глаза зажмурены.

— Придурок! Затем!

Мои крики раззадорили его еще больше, и он уже вовсю хохочет.

— Да, расслабься. Я одет, — произносит черноволосый.

Я приоткрываю один глаз и ощутимо расслабляюсь, когда замечаю на нем боксеры.

— Ты идиот! — шиплю я, ударяя его в плечо.

Он усмехается, а затем притягивает меня к себе и целует. Это заставляет меня забыть обо всем на свете. Вплоть до своего имени. Поэтому когда Глеб отрывается от меня, мы тяжело дышим, а мои глаза затуманены, а в голове каша.

Парень встает, а затем идет к комоду. Я все еще нахожусь в смятении, когда он меня о чем-то спрашивает.

— Камила! — прикрикивает сероглазый, что заставляет меня тотчас же очнуться.

— М-м? — спрашиваю я, морщась.

— Держи, — протягивает он мне свою футболку.

Я растеряно уставилась на него, не имея представления, что он от меня хочет, однако спустя секунду до меня доходит.

Я не брала с собой пижаму. На этот раз никаких топиков.

Я смотрю на футболку, словно на самую ядовитую вещь, но все же беру ее из рук парня.

— А штанов нет? — слабо и несколько неуверенно звучит мой голос.

Баринов заказывает глаза и качает отрицательно головой, на что я вздыхаю, а затем топчу в душ.

Я в который раз поправляю футболку. Вопреки тому, что она достает мне почти до колен, я чувствую себя неловко. Футболка черная, но моя грудь все равно выделяется. Не то чтобы у меня был третий размер, но по поводу груди, я никогда не комплексовала. Я рычу в отчаянии и понимаю, что со своей робостью мне все равно придется справляться. Мне двадцать лет, а не пятнадцать. Люди в моей возрасте и не такое творят, а я боюсь выйти в футболке к своему же парню.