Она отвела взгляд. Трин и Фаланта императорские целители у себя не задержали – они-то не пострадали. Единственное, что им требовалось, это хорошенько выспаться. Но сон так и не пришел.
Всё было не так и всё не то, хотя для нее сразу выделили достаточное число слуг и предложили лучшие из гостевых покоев. На такой мягкой и большой постели ей не доводилось спать уже года два, и уже шесть лет вокруг не вертелось столько бездельников, желающих угодить племяннице императора.
В этом, наверное, и была проблема. Она отвыкла от излишеств. В шикарной кровати с воздушным балдахином оказалось сложнее заснуть, чем на узкой и жесткой корабельной койке, где они с Даллом спали в прямом смысле друг на друге.
Хотя, может, дело было все-таки в том, что всего за несколько часов до того на глазах Трин погиб почти весь ее отряд.
– Слушай, – тихо сказал Далл. Его рука скользнула по столу и сжала ладонь Трин. – Тебе не стоит тут торчать одной. Нас всех уже выпустили, мы хотим добраться до какой-нибудь таверны и помянуть тех, кто вчера ушел в Небесные чертоги.
– Я не могу.
Он нахмурился.
– Раньше ты в такие моменты всегда была с нами.
– Ты не понимаешь. Причина не в отсутствии желания, я не могу. Я попыталась выйти из дворца утром. Соскучилась по Корсуле, хотела проверить, настолько ли столица блистает золотом, как я запомнила. Меня не выпустили. Стража едва ли не под руки отвела назад, сообщив, что император, да царствует он во веки веков, – она саркастично спародировала голос стражника, – очень не хочет, чтобы со мной что-то случилось снаружи. Ведь его дражайшая родственница только вчера прибыла домой после долгого отсутствия, а у нее нет ни подходящего сопровождения, ни соответствующих ее статусу нарядов! Меня же в такой одежде могут спутать с нищенкой!
Далл хмыкнул.
– Это они не видели, как ты управляешься с ножом.
– Они бы не дали мне выйти, даже если бы я прямо перед ними покрошила на куски парочку преступников, – угрюмо ответила Трин. – Ты ведь понимаешь, что загвоздка в другом.
Это был не вопрос, но лейтенант кивнул.
– Понимаю. Только мне казалось, что это… ну… дело давнее.
– То, что мой отец и старший брат строили заговор против моего же дяди, не может быть давним делом. По крайней мере, если дядя до сих пор на троне и отлично помнит, как его чуть не убили.
– И что, считать тебя в этом виноватой? Ты была ребенком, когда отец с братом планировали переворот.
– Пятнадцать лет – это уже не ребенок. И тебе известно, что я натворила потом.
Он промолчал. Далл не одобрял ее тогдашних решений. Да Трин и сама не одобряла. А потому старалась не говорить любимому, что, если бы та ситуация повторилась, она бы сделала все в точности так же.
Лейтенант откинулся на спинку кресла, оглядывая помещение. Гостевые покои императорского дворца были немаленькими: одна лишь трехспальная кровать занимала огромное пространство, а еще здесь стояли сундуки для вещей, стойка для плащей и кафтанов, стол, кресла, и все равно свободного места оставалось достаточно. А к спальне добавлялась комната для слуг, где они ночевали и где дожидались, когда хозяева их позовут.
– Знаешь что, – внезапно сказал Далл. – Если нельзя вытащить тебя в таверну, почему бы не притащить таверну к тебе?
Трин моргнула.
– В каком смысле?
– Здесь хватит места для нас всех. Мы с парнями сходим за выпивкой, захватим какой-нибудь еды – и вернемся сюда. Горевать в одиночестве мы тебе не дадим.
– Но вам же наверняка хочется наконец-то пройтись по Корсуле, выпить в окружении соплеменников, а не дикарей-островитян…
– Трин, – перебил он. – Не прикидывайся, ты чувствуешь то же самое: за последние годы мы все отвыкли от империи и одичали не хуже нунукцев, которые едят руками и считают хорошим тоном после этого звучно рыгнуть. Еще вчера мы были на островах, а сегодня уже в сердце империи. Стеф вчера пытался с лекарями изъясняться по-нунукски, представляешь? Он забыл, что с окружающими можно говорить на родном языке! Всё вокруг… странное. Словно бы чужое. Уверен, парням понравится идея проститься с мертвыми в тесном кругу, раз уж мы не можем их похоронить и воздать надлежащие почести.