– Расскажи мне все события вчерашней схватки, – приказал дядя. – В деталях. Мне нужно точно знать, что произошло.
Пока Трин пересказывала все ужасающие подробности кровавой бойни, Каллиус свернул из галереи и повел племянницу по дорожкам. Комплекс Большого корсульского дворца был огромным – отсюда управляли всей империей, а для этого требовалось ежедневное присутствие десятков сановников и сотен их помощников. А сколько здесь было стражников и слуг, занятых простейшей, грязной работой… Для всего этого требовались отдельные помещения и целые здания. Старые сносились, на их месте строились новые, и дворец уже давно не имел ничего общего с самим собой на заре своего появления.
Поэтому Трин удивилась, когда поняла, что дядя направляется в самую древнюю часть дворца. Ее редко использовали даже в те годы, когда Трин была совсем маленькой. Новые, просторные здания гораздо лучше подходили для государственных нужд, а эти постройки тихо дожидались снесения или переделки во что-то более величественное.
Каллиус замер перед одноэтажным зданием. Белокаменное, с резьбой на фасаде, оно обладало определенной красотой, хотя на фоне остальных казалось скромным. Внутри проводился ремонт; судя по отсутствию рабочих, вялотекущий. Что здесь располагалось раньше, Трин уже и не помнила.
– Значит, несколько месяцев назад кто-то прибыл на остров, совершил жертвоприношение и разбудил племенного бога, – подытожил дядя ее рассказ, когда она закончила.
– Предположительно да, но руку на отсечение не дам. Жертву могли принести и Лесному лорду, какие-нибудь моряки, которые проплывали возле острова и вспомнили о старом храме. Хотя племена Нунука начали поклоняться нашим богам, почти все обряды, несмотря на старания жрецов, остались теми же самыми, какими были и до прихода элантийцев на архипелаг.
– Без жертвы ему лично бог не проснулся бы, – ответил Каллиус. – Идем внутрь. Возможно, ты переменишь свое мнение.
Трин еще раз с недоумением оглядела небольшое здание. Теперь она припоминала, что раньше там жил кто-то из дворцовых управителей. Как это может повлиять на ее мнение?
Дядя уверенно шагнул через порог. Она была вынуждена последовать за ним.
В коридорах и помещениях дома вовсю шла перестройка. Мебель вынесли, внутри остались только голые стены, остатки сбитой лепнины, пыль и строительный мусор. Неприятно пахло известью и каким-то резким раствором.
– Что мы здесь должны найти? – полюбопытствовала Трин.
– Забыла историю этого здания? Ладно, понимаю, она в целом довольно скучна, хотя есть один интересный момент. Это единственная постройка, которая осталась со времен старой империи.
– Да? – удивилась она. – По ней не скажешь.
Шаги дяди эхом отдавались в пустых коридорах.
– Во время войны богов почти весь императорский дворец был разрушен, – наконец произнес он. – Новый решили построить на том же месте. В этом отчасти был символический смысл – показать, что можно построить нечто совершенно новое на руинах старого, и заодно обозначить преемственность власти новой династией. Несколько сохранившихся строений сносить не стали, а переделали во что-то другое. Здесь, например, находилась купальня старых императоров. Сначала места в новом дворце не хватало, и в ней устроили жилые помещения. В разное время здесь жили матери или жены императоров, сановники, иноземные послы. Бывшая купальня ветшала, ее латали, перестраивали, но возраст сказывался все сильнее. В прошлом году меня окончательно утомили жалобы управителя, и я согласился на то, чтобы из казны выделили деньги на реконструкцию. Как видишь, – он взмахнул рукой, – работы начались, но идут не слишком быстро. В последнее время у нас то тут мятеж, то там – не до строительства.
Трин пожала плечами.
– К чему такая длинная предыстория?
– Вот к чему.
Он остановился у остатков разбитой стены. За ней виднелось узкое пространство с выцветшими от старости фресками.
7.4
– Несколько месяцев назад, – продолжил Каллиус, – в доме внезапно, без видимых причин, обрушилась внутренняя стена. За ней открылось небольшое помещение, заложенное в незапамятные времена – очевидно, незадолго до въезда во дворец первого элантийского императора, потому что он бы такие картины не потерпел.