– Знаменитое шадесское упрямство, – усмехнулся Эхо. – Нет, Каччи, вряд ли меня можно назвать старовером. Я не верю – точно знаю, что не все старые боги мертвы. Некоторые спят, а некоторых изгнали из нашего мира, и они не могут вернуться, если им не помочь.
– Так вы что же – их освободитель?
– Освободитель, – он повторил это слово, будто раскатывая его на языке и пробуя на вкус. – Мне нравится такое определение. Да, наверное, можно сказать, что я освободитель.
Гондольер снова погрузился в молчание, которое теперь приобрело угрюмый оттенок. Старику было не по душе от того, что наниматель сначала заставил его сойти на остров, а потом принялся рассуждать о богах. Дело было не только в далеких и слишком сложных для бывшего солдата материях. За долгую жизнь он видел достаточно безумных фанатиков, которые говорили похожие вещи, а потом во имя одного им ведомого блага совершали чудовищные преступления.
Но спорить с Эхом он не осмеливался. Чужестранец очень хорошо платил. Лучше, чем старик того заслуживал. Каччи, невзирая на старость, еще верил, что ему удастся соблазнить какую-нибудь пожилую вдову и наладить свою жизнь, а без денег это было невозможно.
– Вперед, – произнес Эхо и спустился на первую ступеньку. Когда сзади не раздались шаги, он оглянулся, посмотрел на замершего гондольера лучистыми глазами и сказал: – Не бойся. Ты получишь щедрую награду за сопровождение. Намного более щедрую, чем раньше.
Больше Каччи не колебался.
Внизу пахло сыростью и плесенью – обычные «ароматы» заброшенного жилья возле моря. Подвал был древнее выстроенного над ним здания. Это заметил даже гондольер, который совершенно не разбирался в архитектуре.
Помещения пустовали настолько же давно, насколько и Целительные залы. Единственными их обитателями были крысы да разнообразные насекомые. Что Эхо рассчитывал здесь отыскать, старик даже не догадывался. Чужестранец ходил туда-сюда с четверть часа, к чему-то прислушивался, стоял с закрытыми глазами, пока наконец не указал на одну из стен.
– Сюда.
– Да они толщиной с локоть, – поразился Каччи. – Как мы сквозь них пройдем?
Эхо улыбнулся. Коснулся ладонями кирпичной кладки. Легко толкнул…
И огромный кусок стены выдавился наружу.
Гондольер закашлялся от поднятой пыли.
– Магия! – прохрипел он.
Эхо молча отряхнул руки.
19.3
За стеной оказалась пещера, которой некогда придали форму зала с куполом. Она тоже была пустой, если не считать крупной вертикально стоящей плиты, которая, очевидно, служила дверью в следующее помещение. Сдвигать такую «дверь» пришлось бы десятку здоровых мужчин.
Каччи и близко не мог представить, сколько лет исполнилось этому строению. Тысяча, две? Три, может быть? Определенно ее создали еще до того, как Шадесс отсекло от материка и он превратился в Город тысячи островов.
Загадочный спутник если и знал, то не спешил делиться соображениями. Он пристроил факел в специальное крепление на стене, походил по пещере с задумчивым видом, с каким ходил в Целительных залах и подвале, и наконец тоскливо вздохнул.
– Ненавижу эту часть работы. Неужели древние боги не могли придумать другой способ запечатывать свои храмы?
– Но вы же только что справились с толстенной кирпичной стеной, – моргнул Каччи. – Наверняка и эту плиту для вас проломить – раз плюнуть.
– Будь это обычная плита – да. Но она зачарована.
– И как тогда туда попасть? – глупо спросил он.
– Это что-то вроде загадки. Нужно сказать определенные слова или выполнить действия – и дверь откроется сама.
– Как в сказке про находчивого воришку и сорок разбойников? – догадался гондольер. – Матушка мне рассказывала в детстве. Что же говорил главный герой? «Сазан, откройся»? Мне всегда было интересно, почему при этом зовут сазана. Матушка говорила, что раньше эта рыба была очень дорогой, но я, признаться, никогда не видел связи.
– Потому что звали не сазана, а Себела. Фраза исказилась, когда молиться этому богу стало бессмысленно, но даже сейчас напоминает о первоначальном смысле. Себел принимал форму огромной рыбы, когда являлся перед почитателями.