4.1. Дэйн
В заснеженном лесу мирно потрескивал огонь костра. Собиравшиеся под ветвями сумерки синими мазками ложились на сугробы. Горы и предгорья остались позади – Дэйн с Эйдом покинули их два дня назад, и на равнине слой снега стал гораздо меньше, а кое-где виднелись даже черные проталины. Но в лесу, в ложбине, белый покров еще не растаял.
Дэйн поворошил веткой дрова, проверил, прожарился ли заяц, и прислонился спиной к валуну. Пора было читать поддерживающее заклинание. Чувства уже начинали отказывать: ноги – сгибаться, пальцы – ощущать тепло, шедшее от пламени. Мысли ворочались все ленивее и ленивее. Тяжело быть мертвым. Слишком легко не заметить грань, за которой можно превратиться из живого мертвеца во вполне себе обычного.
– Последишь за зайцем, – сказал он Эйду.
Брат, кутающийся в подбитый мехом плащ, кивнул. Ему опять нельзя было разговаривать, чтобы нечаянно не выпустить на волю новую способность. Первый раз это случилось около десяти дней назад, вскоре после того как Дэйн разбудил его на поляне в луже собственной крови. Из собранных птичьих тушек потом получился неплохой ужин, но такое смертоносное оружие, как Голос бога, лучше не использовать ради чепухи. Особенно когда они оба умеют охотиться, а Дэйн еще и может поймать дичь с помощью магии.
Он уселся поудобнее, закрыл глаза и сконцентрировался.
– Ниртал, Свет-во-тьме, дай мне сил…
«Сделай меня живым».
Молиться перед колдовством было не обязательно. Энергия волшебства и так текла по венам, но Дэйн считал это честным. Он хотел помнить, у какого бога черпает силу, раз уж совсем недавно поклонялся другому.
Сколько всего может измениться за такой короткий срок, как пара недель.
Жизнь в крепости была сносной, если закрывать глаза на командирские дурные приказы. Дэйн думал, что давно смирился с ними, но оказалось, что это не так, если речь в приказах идет о его собственном брате. Эйд в последнее время слишком расслабился, позволял себе высказывать недовольство тем, что вытворяет их новый капитан-имперец.
Этот человек не понимал ни нортенцев, ни горцев, не имел ни малейшего представления, как вообще делаются дела на границе страны, но принимать советы от тех, кто прожил здесь всю жизнь, отказывался. Он решил, что проще избавиться от тех, кто его не устраивает, и преимущественно это были нортенцы. Только его солдаты идиотами не были. Когда один из дальних патрулей вернулся без одного человека, который якобы нечаянно сорвался с тропы и упал на скалы, все припомнили, что совсем недавно погибший осмелился раскритиковать действия капитана. Такое наказывалось. Но не смертью же? Затем пропал второй солдат – и снова та же история. Люди смекнули, к чему идет дело, и едва не поднялся бунт. Дэйн тогда с трудом заставил себя молчать.
А потом в дальний патруль неожиданно назначили Эйда. Как раз на следующий день после того, как он ляпнул в казарме несколько глупых слов о капитане.
Дэйн знал, что напроситься в тот же патруль означает гибель и для него самого. Лейтенант Оттарис, тоже имперец, правая рука капитана, только обрадуется такой возможности – они давно не ладили друг с другом. Дэйн знал, всё знал. И все равно пропустил тот момент, когда ему в спину вонзили кинжал.
Позже, сидя в крови среди мертвецов и держа на руках брата, он молился своему богу, Лорду-стоику, чтобы он сохранил им жизнь. Тот не откликнулся. Божественная Чета и ее семерка богов могла принимать подарки, но никогда не отзывалась. Дэйн перебрал имена всех, и ответом ему была тишина. Тогда он позвал того, чье имя было забыто другими…
И Ниртал откликнулся. Дал щедрый подарок, хоть и потребовал почти невозможного взамен. Больше у Дэйна не было иных богов, кроме Ниртала, даже если теперь всю оставшуюся жизнь придется чувствовать на языке привкус пепла и гнили.
Заклинание было закончено, миг воспоминаний ушел. Дэйн открыл глаза и потянулся, с удовлетворением отметив, как быстро по венам течет кровь. На левой руке заново наросла плоть, покрытая розовой кожей. Даже вечный привкус на языке стал почти неразличим.
В отдалении внезапно скрипнул снег. Эйд вздрогнул, тонкие губы приоткрылись, но Дэйн положил ладонь ему плечо.