– Именно. Я сделал в точности так, как сказал голос. Встал в коридоре перед входом в зал для пиршеств, дождался сигнала, обратился к Леди ветров и наколдовал порыв. Но я не думал, что он окажется настолько мощным! Когда я вбежал в зал, выяснилось, что в это время перед гостями держал речь лорд Сулас Кальвир – советник наместника Нортенской провинции, сановник родом из самой Корсулы и один из самых важных людей в Нортене!
Беран на несколько мгновений прикрыл дрожащие веки и продолжил:
– Порыв опрокинул блюда и разлил вино. Но испорченные платья и кафтаны были мелочью. Самое худшее – ветер сбил Кальвира с ног, тот ударился о стену и разбил голову. Пошла кровь, гости забегали… А я перепугался и не придумал ничего лучше, кроме как выбежать из зала.
– И тебя из-за этого посчитали виновным в нападении, – Трин уже начала понимать, к чему он ведет.
– Когда отец меня нашел, то был готов убить. Он целый год выпрашивал для меня у наместника должность помощника с возможностью роста до главного казначея, когда тот уйдет на покой. А до этого оставалось не так уж долго. Я мог стать самым молодым казначеем в Нортене. Но лорд Кальвир решил, что нападение было умышленным, потому что незадолго до этого они разругались с моим отцом. Кальвир приехал к нам в поместье исключительно потому, что об этом попросил сам лорд наместник, который не хотел, чтобы его ближайшие советники ссорились. Я побежал к Кальвиру, но он не захотел принимать мои извинения. Отец даже предложил денежный выкуп за обиду – все было без толку. Меня перед всеми гостями обвинили в попытке убийства, а отца – в сокрытии посвященного мага!
Юноша с отчаянием посмотрел на нее.
– Стража схватила бы меня в тот же вечер, если бы не лорд Магнас. Он сказал, что видел в коридоре еще какого-то человека и что Кальвир, наверное, принял его за меня. Обвинить во лжи самого наместника никто не посмел. Он забрал меня с собой и запретил говорить с кем-либо о колдовском даре. Сутки я провел в покоях наместника, прячась ото всех, а потом он отправил меня с Арном на север провинции помогать с заданием по поиску мятежников. Там мы встретили вас. Клянусь, если бы не это недоразумение, я уже проходил бы обучение на боевого мага!
– Все это чистая правда, – подтвердил Арн. – Я тоже сначала не знал о том, что Беран владеет магией. Это выяснилось в день, вернее в ночь, когда мы пришли к лорду Ульфару и попали прямо к мятежникам. Беран спас мою жизнь в той потасовке.
Несмотря на похвалу, юноша выглядел подавленным: спина сгорблена, руки заломлены, в огромных светлых глазах тоска.
Трин уперла локти в стол и потерла переносицу. Беран не переигрывал и не врал, это она видела и сама. Всего лишь молодой балбес, очередная жертва проклятых голосов в голове.
«Эй, эй! – тут же взвыли в ее собственной голове. – У нас не у всех такой скверный характер, как у Леди ветров!»
«Да ну? Где тогда вы все? Почему с каждым годом в Элантии все меньше и меньше магов, а жрецы перестают чувствовать в храмах ваше присутствие? Почему вам плевать на народ, который вам поклоняется?»
Тишина в ответ. Ну конечно.
24.4
Трин еще раз повертела перо, собираясь с мыслями, и внезапно поймала на себе пристальный взгляд Арна. Он смотрел на нее не отрываясь, и на миг у Трин возникло ощущение, что это ее сейчас экзаменуют, а не она вызвала подчиненных на разбор полетов.
Ей стало не по себе.
Арн наверняка беспокоился о судьбе вверенного ему юноши, с которым они успели сблизиться. Вдобавок племянница императора только что получила веский повод скинуть с должности наместника Нортенской провинции – лучшего друга нюхача. Возможно, единственного друга.
Магнас солгал, и вряд ли его намерения были чисты, когда он прикрывал сына своего советника. Да не просто советника, аристократа из старой знати, чистейшего нортенца, предпочтя его элантийцу, который происходит из известной и богатой семьи в Корсуле! О, сколько увлекательнейших домыслов можно было бы из этого извлечь! Сколько интриг сплести!
Будь у Трин в Корсуле влиятельные друзья, она могла бы использовать это в свою пользу – шепнуть тому, шепнуть другому, и на престол Нортенской провинции сел бы свой человек. Но друзей в Корсуле у нее не было, если не считать тех выживших на Нунуке гвардейцев, которые отказались идти за ней в Нортен и попросили перевода в более спокойное место. Даже имена родственников Трин припоминала с трудом и не представляла, кто из них сейчас в Корсуле, а кто нет, кто в милости, а кто в опале. Никто из них о ней не вспоминал с тех самых пор, как казнили отца и брата. Почему о них должна вспоминать она?