Макарыч, Макарыч… Теперь у меня остался только Саня, но не в моём одиночестве было дело. Жалко человека, о котором никто и не поплачет. Да что там, мне и самому не плакалось.
Я, держась за хлипкую деревянную раму, протянул руку в окно и сорвал с качающейся берёзы листок. Правда, всегда мечтал о том, чтобы у меня под окном росло огромное лимонное дерево и я, как сейчас берёзовые листья, срывал бы яркие-яркие лимоны. Большие, как мир, жёлтые, как солнышко, и кислые, как моё лицо по утрам.
— Ты что делаешь?! — я услышал позади вскрик, и от неожиданности рука чуть не соскользнула с оконной рамы. Я быстро соскочил с подоконника и уставился на вошедшую не вовремя тётю Любу круглыми от испуга глазами. Я только что чуть не умер.
— Да я… Окно просто открывал! Душно, — нервно блеял я.
— Душно ему… — тётя Люба уперла руки в бока и недовольно цокнула языком. Садись лучше математику делай. Принесёшь двойку с экзамена — домой не пущу.
Я послушно сел за стол и открыл первую попавшуюся тетрадку. Конечно я не собирался ничего делать, но мне совершенно не нужно было, чтобы эта женщина надо мной стояла.
Я показал язык закрывшейся за тётей Любой двери и принялся покачиваться на стуле, продолжая размышлять. Макарыч умер. Умер. Что такое «умер»?.. Меня самому только что чуть не размазало по асфальту, а потому истина была где-то рядом.
А может… Он слишком много знал?
Глава 3
Мы с Саней, как обычно, условились после уроков встретиться за железной дорогой.
«И почему 71-я школа?.. — думал я, с долей отвращения оборачиваясь и мельком смотря на обшарпанную вывеску, — их же всего в городе три. Две по эту сторону и одна по ту.»
Саня, закончивший раньше, ждал меня на месте, уже успев отвести сестру домой и поесть. Мы поздоровались, как будто виделись впервые за день, и двинулись в сторону тихих двориков на окраине городе, о чём-то беседуя.
— …Вообще тут довольно много криминала, — хмыкнул Саня, глядя на двух дерущихся ребят чуть старше нас. Он незаметно дёрнул меня за рукав и ускорил шаг, — по сравнению с той стороной железки. Не зря раньше эти районы разделяли на два города.
— Криминал есть везде, — я сглотнул подкативший к горлу липкий ком и сильнее ссутулился, — но ты прав. Странно как-то. Перешёл дорогу — и будто в другом измерении, — мне выпал шанс жить в новой части города, Сане — в старой, по которой мы сейчас и шли. Моя тётка и бабушка радовались, потому что не страшно было выйти ночью на улицу, а я наоборот жалел. Я хотел бы жить с Саней в одном доме.
— Говорят, тут, когда мы ещё малые были, девица жила, какая-то Белка.
— Да тут с каждым вторым живёт белочка, — покосился я на парочку весёлых алкашей и тут же вспомнил Макарыча. Хороший человек был, как бы то ни было.
— Она себе жила, и вдруг глюки начала ловить, как после «Заботы» в этот дом переехала.
— Наркоманка?
— Наркоманкой она стала когда ей глюки то велели. Тут и притон рядом был, — Саня остановился и указал пальцем в небо, — вон, видишь, кроссовки на проводах висят? — я кивнул, — А потом Белка в окно вышла. Её даже не убрали, так и пролежала, пока не сгнила, хотя соседи милицию вызывали.
— Глюки, говоришь? — хмыкнул я, — и к чему же ты это рассказываешь?
— Если бы я всё рассказывал «к чему-то», мы бы шатались по городу молча.
«Резонно» — подумал я, мотнув головой. Действительно, Саня был для меня находкой: он много говорил, без повода, но интересно, и моё растерянное неловкое молчание неуважением не считал, как многие предыдущие товарищи.
— Слушай, а ты знаешь, где точно это было? — в моей голове вдруг загорелась нелепая идея.
— Ну да. На четвёртом этаже, в тринадцатой квартире… — начал Саня интригующим жутким голосом.
Я прищурился и посмотрел на здание, считая окна.
— Слушай, а погнали её откопаем! Кости может и растащили собаки, но хоть что-то должно остаться!
Рассчитав, из какого окна примерно вываливалась Белка, мы сели на куски досок, валявшиеся в неухоженном садике вместе со шприцами и битым стеклом и, как дети в песочнице, принялись ковырять землю. Земля тут была какая-то… Не такая. Не мокрая, но очень тяжёлая. Санина интуиция сказала, что копать нужно именно тут, а не где-то ещё, а я ей верил хотя бы потому что своей у меня не было.
— А ну пошли отсюда! — из окна второго этажа высунулась девочка лет тринадцати с растрёпанными чёрными волосами, худая, неухоженная, в голубой с какими-то странными сразу бросившимися мне в глаза красно-коричневыми пятнами футболке.
— Изыди! — хохотнул Саня и бросил в направлении окна горстку песка.
Подул неприятный холодный ветерок, хоть на улице было довольно тепло.