На других же бойцов урок с капралом повлиял гораздо больше, видел в их глазах уважение, можно сказать, даже восхищение - мое мастерство впечатлило их немало. Следующие задания и приказы выполняли намного охотнее, прислушивались к моим подсказкам и советам. Воспользовался таким отношением своих подчиненных, в последующих тренировках стал вводить свои задумки. Еще в прежнем десятке у меня появились мысли изменить кое-что из сложившейся практики как ведения боя, так и обучения новым приемам. Оставил тогда их до лучших времен, сейчас же посчитал, что можно попробовать.
Начал с самого простого - чуть поменял исходную стойку, положение ног и наклон корпуса. Капрал и еще двое старослужащих высказали вслух свое сомнение в моем новаторстве. Пришлось наглядным примером с одним из них показать, что дает новая стойка - тот скорее, пусть и на долю секунды, мог перейти в атаку или отбить удар противника. Несколько дней отрабатывали ее, пока она не вбилась всем бойцам до автоматизма. Дальше перешел на скоростные приемы, усвоенные мной в Нейтаре, а здесь не применявшиеся. Только отчасти их изменил, приспособил под привычную бойцам технику. Но и при том с ними вышло сложнее, закрепощенным мышцам не хватало гибкости. Понадобились ежедневные дополнительные занятия и развивающие пластику упражнения в течении долгих недель, пока началось что-то получаться.
Попутно мы отрабатывали новую схему построения десятка - не линейную, а с уступом, она давала больше свободы каждому мечнику, притом не в ущерб защите, порядок развертывания в атаке и обороне, другие групповые приемы. Мои бойцы уже без каких-то сомнений и ропота принимали нововведения, убедились, что они на пользу. Так в неустанных трудах и поиске лучшего занимались несколько месяцев, их итогом стала победа десятка над другими во взводном, а потом и ротном учениях. Раньше она считалась самой слабой в нашем взводе, почти всегда уступала в групповых схватках. А тут за полгода стала сильнейшей, разгромив даже десяток сержанта Фредера с лучшими бойцами роты!
Ротный, капитан Тома, на следующий день после учений вызвал меня к себе, поздравил с победой, а потом высказал приятную весть: - За отличную службу командир полка поощрил тебя отпуском на три месяца и внес в вакансии на присвоение чина лейтенанта. Молодец, Сергей! Признаюсь, не ожидал, что так скоро ты вытянешь десяток. Жаль, если тебя переведут в другую роту взводным, когда откроется вакансия - в моей пока такого не ожидается. Но все равно, желаю успеха в твоей службе, уже командиром. Чувствую, ты далеко пойдешь!
С таким напутствием, гревшим мою душу, отправился в канцелярию полка, оформил там отпускные документы и пособие, получил причитающуюся сумму, после еще передал десяток капралу Реми и убыл из части. Дома рассказал жене о поощрении меня начальством и скором офицерстве, она порадовалась за меня: - Я не сомневалась, что у тебя все получится! Вот видишь, как начальство ценит тебя!
Правда, тут же пришлось ее огорчить намерением уехать на весь отпуск - надо заняться своей усадьбой под столицей, проведать вторую семью. Я уже раньше признался Иветте о связи с Наирой и что у нее будет мой ребенок. Та приняла новость на удивление спокойно, только вновь проронила: - Кобель!
Наверное, смирилась с тем, что супружеской верности от меня не стоит ожидать, коль даже при ней связался с Лаурой. Та после замужества не раз приходила в родительский дом, если заставала меня, то чуть ли не в открытую подступала ко мне с ласками. Не помехой ей была и беременность, округлившийся уже живот заметно выступал из просторного платья. Об отцовстве будущего ребенка я не расспрашивал, но и Лаура, и моя жена полагали, что без меня тут не обошлось. При мне считали месяцы, по их подсчетам выходило, что дитя зачалось еще до свадьбы свояченицы.
Не знаю, что сказала бы жена, если бы я сообщил ей о беременности Лиды - у той срок ненамного отставал от Лауры. Мне даже пришлось признаться управляющему торгового дома, что ребенок у Лиды мой - там ее хотели уволить за беспутство, когда заметили признаки интересного положения. Меня самого скорое отцовство, даже множащееся на глазах, нисколько не печалило. Даже, напротив, малыши вызывали у меня сочувствие и нежность. Не чаял души в своей дочери - ей уже миновал год, росла она на радость мне ласковой и умницей. Так что дети не тяготили меня, готов был принять всех.