Этрусская женщина не пользовалась в Древнем мире хорошей репутацией. Действительно, она не жила такой же закрытой жизнью, как греческая женщина или римская женщина, и могла лишь вызвать непонимание у приезжих или у представителей соседних народов. Наибольший вклад в это внес древнегреческий историк Феопомп, несмотря на свое красноречие, приводит в своих трудах много слухов и сплетен. Если верить ему, то этрусская женщина не знала ни стыдливости, ни правил приличия. Она любила вмешиваться в дела мужчин, делить с ними постель и пить без меры. Она не испытывала никакого стыда и могла заниматься любовью публично, часто меняла партнеров и порой даже не могла точно сказать, кто является отцом ее детей. Единственное, что у нее было нормально: она была красива, заботилась о своем теле и ухаживала за лицом.
Что это? Злословие? По большей части, конечно, да, но ясно одно — этрусская женщина пользовалась свободой, которую совершенно неправильно интерпретировали иностранцы. Латинские авторы готовы подписаться под заявлениями Феопомпа. Римский комедиограф Тит Макций Плавт в одной своей комедии утверждает, что этрусская женщина — это доступная женщина, которая занимается проституцией, чтобы накопить денег на приданое, а Тит Ливий, серьезный историк, противопоставляет этрусских жен Тарквиниев и римлянку Лукрецию (I, 57). Легенда эта известна: сыновья Тарквиния Гордого, последнего царя Рима, скучали под стенами осажденного ими города. Вечером, после очередной выпивки, разговор неизбежно переходил на женщин. Каждый начинал хвалить свою жену. Так и не придя к согласию, молодые царевичи решили поехать в Рим, чтобы проверить на месте поведение своих жен и закончить, таким образом, это соревнование женских достоинств. Оказалось, что все этрусские молодые женщины изменяли своим мужьям, лежа в постелях с молодыми людьми своего возраста. Только жена Коллатина, римлянка Лукреция, сидела посреди своих служанок и пряла шерсть в темных покоях своего жилища. Этот эпизод демонстрирует контраст между этрусскими женщинами и добродетельной Лукрецией. Этот контраст весьма силен. Одновременно с этим можно утверждать, что и роль женщины в этрусском обществе была совершенно иной, чем роль женщины в греческом или римском обществе.
Какими бы ни были отношения между этрусскими мужьями и женами, совершенно ясно, что женщины в Этрурии пользовались большей степенью социальной свободы, чем это было возможно в Греции и Риме. Отсюда проистекает и их отрицательное изображение, как постоянно пьющих и развратничающих. Различные погребальные надписи обнаруживают и более высокий статус женщины в Этрурии. В отличие от римских обычаев, этрусская женщина идентифицировалась своим собственным именем в дополнение к имени своей семьи, в то же время материнское и родовое имя зачастую фигурировали наряду с отцовскими, что стало привычным в Риме только в императорскую эпоху. Например, на погребальных урнах, найденных в Кьюзи, можно найти такую надпись (T.L.E. 129):
Velθur Larisal clan Cuclnial Θαnχνilus lupu aυils XXV = Велтур, сын Лариса и Куклнии Танхвил, умерший в двадцать пять лет.
Эта надпись показывает важность матери в семье; кроме того, здесь можно увидеть важное отличие от Рима, где женщина имела только имя. К сожалению, мы очень мало знаем об общественном статусе этрусской женщины.
Саркофаг Хасти Афуны (Кьюзи): покойная (справа, ведомая Вантом) прощается с семьей: 1: Хасти Афуна; 2: ее отец; 3: ее мать (или сестра); 4: ее муж; 5 и 7: ее два брата; 6: жена ее брата Ларза
Фактически, этрусская женщина имела не только имя, то есть юридическое признание, но и играла такую роль в обществе и имела такое влияние — возможно даже политическое — которыми нельзя было бы пренебречь. Римские легенды предлагают нам несколько примеров этого с такими незаурядными персонажами, как, например, Танаквиль. Давайте вспомним очень коротко эту супругу Тарквиния, первого римского царя этрусков. Тарквиний, которого Тит Ливий (I, 34) называет Лукумоном, был сыном эмигранта-корфинянина Демарата и этрусской женщины. Он сочетался браком с девушкой-аристократкой из Тарквинии, которую звали Танаквиль, и которая имела весьма честолюбивые намерения в отношении себя и своего мужа. Но этрусский город ничего не мог предложить этому сыну беженца. И тогда она решила уехать вместе с ним в Рим, к «новому народу, где благородное положение приобретается быстро и одними заслугами». Пара бросила свои пожитки в повозку и отправилась в путь. По дороге произошел странный случай: орел схватил и унес шляпу Лукумона, но, вознесясь над их повозкой и покружив немного в воздухе, птица неожиданно вернула головной убор обратно. Танаквиль расценила это как предзнаменование «небесный знак», который она объяснила своему мужу как знак его будущего величия. Так Тарквиний стал первым этрусским царем Рима. Следующее событие, в котором Танаквиль сыграла главную роль, стало избрание Сервия Туллия наследником царя. И здесь пригодился ее опыт в разгадывании небесных знамений. Когда пламя окружило голову спящего юного Сервия, Танаквиль увидела в этом благоволение богов и интерпретировала его в том смысле, что в будущем он принесет пользу их семейству. По совету жены Тарквиний позаботился, чтобы мальчик, родившийся, согласно преданию, от дворцовой служанки, получил образование и воспитание. Тарквиний в конечном счете женил его на своей дочери.