Этруски никогда не появлялись к северу от реки По, но их культурное влияние распространялось и на эти области, чему археология дает немало свидетельств. Мантуя (Manθva по-этрусски), согласно легенде, сообщенной Страбоном, была обязана своим происхождением Таркону, сыну Тиррена, уже основавшему к тому времени Тарквинии и Кортону. Виргилий гордился тем, что был оттуда родом, и этрусская чувствительность буквально пропитывала его стихи.
В общей сложности, Падуанская Этрурия не имеет нечего общего с Внутренней Этрурией. Этрусское присутствие от Спины до Пармы или Мантуи выглядит лишь результатом культурного и экономического (особенно торгового) влияния городов Центральной Этрурии.
Мельпум — Милан
Мантуе / Мантва — Мантуя
[Спина] — Спина
Фелсина — Болонья
Миса / Миена — Марцаботто
Висул — Фьезоле
[Арретиум] — Ареццо
Куртун — Кортона
Велатри — Вольтерра
Фуфлуна — Популония
Клевсин / Камаре — Кьюзи
[Перусия] — Перуджа
Ватлуна / Ветлуна — Ветулония
[Розелла] — Розелла
Velx(i) / Велчи — Вульчи
Велсна(л) [Вольсинии] — Орвьето (?) или Больсена
Тарксуна / Таркснал — Тарквинии
[Грависка] — Порто Клементино
[Фалерии Ветерес] — Чивита Кастеллана
Xaisrie / Xisra (Цере) — Черветери
[Пирги] — Санта Севера
Веи(?) / [Веии] — Вейо (Вейи)
Рума — Рим
[Пренесте] — Палестрина
Вултурнум / Капе / Капна — Санта Мария Капуя Ветере
III
Политическая и общественная организация
Наши знания, касающиеся этрусского общества и его политической организации, дают хороший пример сомнений, в которых пребывают этрускологи: наиболее вероятные гипотезы в любой момент могут быть опровергнуты, и надо признать, что в этих областях документы не дают нам надежной помощи. Главная информация происходит из латинских и греческих текстов, авторы которых, даже при всей их благожелательности, не всегда обладали общим пониманием этрусской реальности. Они судят и описывают, исходя из понимания своей собственной цивилизации, искажающего по необходимости их суждения. Они довольствуются, например, тем, что переводят слово «lucumon», как «царь», основываясь на легендах; но ничто не дает нам точного подтверждения этой эквивалентности. Но даже если это и так, то ничто не гарантирует нам, что этрусский царь был идентичен греческому царю.
Этрусские надписи, со своей стороны, дают нам некоторое количество слов, которые указывают на существование магистратур или определяют тот или иной социальный класс. Мы очень приблизительно понимаем, о чем идет речь. Например, главный магистрат, вроде бы, обозначается словом «zilaθ», но какие точно были его функции? Те же неясности сопровождают нас и при интерпретации некоторых памятников, обнаруженных археологами. Дворец в Мурло, например — был ли он царским дворцом или просто дворцом какого-либо местного сеньора? Подобная идентификация порой оказывается делом очень трудными.
Надо признать, что терпеливые исследования ученых в течение последних десятилетий позволили уточнить ряд положений, благодаря которым мы можем установить, по крайней мере, общую форму политических и общественных структур этрусского мира.
Этрусское общество было обществом феодального типа. Конечно, оно менялось; строились города, методы управления ими менялись, последовательно проходя через этапы управления царями, тиранами (в греческом смысле этого слова) и олигархическими республиками. Но влияние сельских сеньоров, унаследованное от древнего образа жизни, не исчезало никогда. В Этрурии трудно говорить о социальных классах. Действительно, там было два полюса: хозяева и слуги, аристократы, которые были хозяевами (патронами), и те, кто от них зависел, будь то рабы, свободные люди, освобожденные люди или клиенты. Впрочем, слова, которые указывали на этих самых слуг, не всегда нам ясны: если слово «leθe», похоже, указывает на раба, если «etera» обозначает свободного человека и привилегированного клиента, то «lautni» может приписаться и к привилегированному рабу, и к вольноотпущенному, то есть к свободному человеку. В любом случае, все они зависели от аристократа, исполняя различные функции.
То же самое можно сказать и об армии. Хоть этруски и осуществили «гоплитскую революцию», заимствованную у греков, равно как и построение пехоты в виде фаланги, имелось и много военных отрядов частного характера, состоявших на службе у богатых аристократов. Война в силу этого долго сохраняла примитивный характер набега, что было наследием той эпохи, когда экономические обмены осуществлялись только силой, и когда состояние войны было постоянным.