Гадание по печени жертвенного животного было распространено также и в Вавилонии, что лишний раз говорит о сильном влиянии на этрусков восточных цивилизаций. Идея о том, что любое значимое божество имело свое «представительство» на поверхности такого важного и уважаемого в древности органа, как печень, не лишена некоего здравого зерна — верит же современная медицина в то, что различные части тела имеют подобные же «представительства» на радужной оболочке глаза.
Для гаруспиков, гадавших по печени, вселенная была живым организмом, где все существовало во взаимосвязи. Для них кровь была сияющим потоком сознания, а посему и печень была средоточием глубочайших тайн и символов. Жрец пристально вглядывался в нее, как в карту звездного неба (символично, что гладкая поверхность печени была разделена на шестнадцать частей, что соответствовало шестнадцати частям небесного свода или шестнадцати жилищам богов). Являясь своеобразной «схемой» неба, печень жертвенного животного формой каждой из своих частей раскрывала опытному глазу то, что замыслили боги.
Так как божественная сила влияла на каждый атом природы, внутри которой человек существовал в совершенной гармонии, религия была вездесуща в повседневной жизни этрусков. Связь с божественным осуществлялась при помощи обрядов, развившихся во время церемоний по случаю праздников.
Жрецы научно фиксировали даты церемоний, которые проходили каждый год, и фазы их развития: процессии, приношения, гадания, жертвы. Каждый обряд должен был тщательно соблюдаться для того, чтобы обеспечить общение между заинтересованным божеством и оракулом. Можно сказать, что вся жизнь этрусков была ритуализирована жрецами, которые руководили церемониями и трактовали волю богов. Не только каждое сколько-нибудь значительное решение требовало обращения к богам, но и весь повседневный быт рассматривался как совокупность примет, божественных знамений и выполнения воли тех или иных богов.
Из всех соблюдавшихся обрядов жертвоприношение было наиважнейшим и порой наиболее красочным. Этруски знали много его видов. Некоторые из них выглядели в форме даров: например, богам дарилась кровь убитого животного, чтобы душа умершего могла освободиться и стать бессмертной. Приносились и человеческие жертвы. Эта практика существовала повсюду в глубокой древности, но речь больше шла о жизнях, предложенных богу, чем о настоящих жертвах. Мы знаем несколько примеров, когда в дар богам приносились жизни военнопленных (в частности, триста семь пленных римлян было убито в 358 году до н. э. в Тарквиниях).
Настоящая жертва требовала не только приношения животного, но и осмотра его внутренностей гаруспиком. Именно в этом состояла специфика Этрурии, на этом базировалась репутация ее жрецов. Эта практика была неизвестна в Риме. Там, где римляне просто довольствовались тем, что предлагали богу жертву богу (litatio), этрусские гаруспики жертвовали животное, чтобы изучать его exta, в особенности печень, чтобы по ним читать — следуя науке, изложенной в священных книгах — будущее, предсказываемое тем или иным божеством. Это предсказание было действительно для того, кто предлагал жертву, даже если ее предмет был украден!
Тит Ливий рассказывает нам о том, как во время осады римлянами города Вейи вейский царь приготовился к совершению жертвенного обряда, и гаруспик объявил, что победа даруется тому, кто разрубит внутренности данного конкретного животного. Римляне из подкопа услышали эти слова, вывели подземный ход наружу, похитили внутренности жертвенного животного и принесли их своему предводителю Камиллу. В результате Вейи пали (Тит Ливий, V, 21).
Обряды, связанные с культом мертвых, имели в Этрурии особое значение. Церемонии проходили перед или даже в самих гробницах, когда их архитектура это позволяла. Чем больше были погребения, тем более пышными и внушительными были празднования: процессии, приношения, жертвы, игры (легкая атлетика, борьба, музыка и танец, а также, возможно, театральные представления). Раскопки позволили обнаружить важнейшие культовые пространства: алтари, террасы, а в Тарквиниях — даже небольшую театральную сцену (12 м × 15 м), датируемую IV веком до н. э.
Рисунки в гробницах показывают нам сцены пиров, которые остаются неопределенными в отношении своей интерпретации. Если некоторые хотели бы видеть в этом символическое изображение покойного, то другие считают, что эти сцены представляют похоронную церемонию, в которой покойный сам принимает участие. Мертвый присутствует на своих собственных похоронах, как бы осуществляя связь между миром мертвых и миром живых.