Что говорить о сверстниках! Даже самые близкие люди не понимали Клавдия и насмехались над ним. Мать, желая укорить кого-нибудь в тупоумии, говорила: «Он глупее моего Клавдия». Бабка вообще не удостаивала его вниманием.
Речь Клавдия многим казалась бессвязной, так как он обычно терял основную нить мысли и заходил в такие дебри, откуда трудно было выбраться, как из Тевтобургского леса, где погиб со своими легионами Квинтилий Вар. Клавдия не назначали на должности, требовавшие публичных выступлений: не хотели давать повод для насмешек над императорской фамилией.
В день убийства Гая Калигулы, этого чудовища на троне и безумца, Клавдий случайно попался на глаза гвардейцам. Они вытащили его из-за двери, куда он спрятался, посадили на носилки и отнесли к себе в лагерь. Люди, видевшие Клавдия в эти мгновения, впервые не смеялись над ним. Клавдий был достоин жалости. «Оставьте этого человека! — крикнул кто-то. — Он не причинил вам зла». Но заговорщики и не думали убивать Клавдия. Они тащили его к себе в лагерь, чтобы провозгласить императором.
Клавдий управлял Римом в 41–54 годах н. э. Подобно своим предшественникам и преемникам, он вел войны и праздновал триумфы над побежденными племенами, сооружал дворцы и водопроводы, устраивал цирковые игры и гладиаторские бои, творил суд и расправу. Но в его поведении было немало странностей. Он вел себя, как считали придворные, с недостойной своего высокого положения скромностью. При выборных должностных лицах на суде он сидел простым советником. На зрелищах, ими устроенных, он вставал вместе с толпою и приветствовал появление должностных лиц криком и рукоплесканиями. Не раз он отвергал предлагаемые ему непомерные почести и вообще держался как простой гражданин.
Кажется, он чувствовал себя человеком, только оставаясь наедине со своими свитками. Он не разлучался с ними даже в столовой и бане. Отсюда эта забывчивость, так удивлявшая всех, кто близко знал императора. После вынужденного убийства своей супруги Мессалины, садясь за стол, Клавдий мог спросить, где императрица. Многих приговоренных к казни он приглашал на игру в кости и удивлялся, почему они не приходят.
Главной страстью Клавдия была история. Много лет он работал над сочинением, излагающим историю Рима со времени смерти диктатора Юлия Цезаря, и довел рассказ до своих дней. Желая ознакомить публику с содержанием своего труда, он оглашал его с помощью чтеца.
Клавдия занимала не только история Рима, но и его старинных противников — этрусков и Карфагена. Для того чтобы создать историю этрусков, Клавдию пришлось прочесть все, что о них написали греки и римляне. Как много в их рассказах невежества и прямого вымысла! Необходимо было обратиться к сочинениям самих этрусков. Знал ли Клавдий этрусский язык? Об этом нет прямых свидетельств. Но отдельные косвенные указания говорят о том, что Клавдию были доступны памятники этрусского языка. В своей речи, произнесенной по поводу принятия в римский сенат знатных галлов, Клавдий приводит такие подробности о герое этрусских сказаний Мастарне, которые могли быть им заимствованы лишь из этрусских источников.
Известно также, что Клавдий, еще не будучи императором, прибавил три новые буквы к латинскому алфавиту. Две из них он заимствовал из этрусского алфавита. Когда Клавдий пришел к власти, он, по словам древнего историка, «без труда добился принятия этих букв во всеобщее употребление». Знаки их сохранились в книгах, ведомостях и надписях на постройках.
До нас не дошли книги и ведомости того времени, но на обломках мраморных и бронзовых плит времен Клавдия мы действительно находим буквы, которые не употреблялись до Клавдия. Значит, Клавдий знал этрусские документы и владел этрусским языком.
Интерес к этрусским древностям мог возникнуть у Клавдия еще в юности, под влиянием учителей. В зрелые годы этот интерес могла поддержать первая жена Клавдия — Плавция Ургуланила, принадлежавшая к древнему этрусскому роду.
История этрусков, написанная Клавдием, содержала двадцать книг. Не надо представлять себе это сочинением большого объема, так как древняя книга была фактически большой главой. История Карфагена, известная современникам гораздо лучше, чем история этрусков, была изложена Клавдием лишь в восьми книгах. Обе истории написаны на греческом языке. Клавдий приказал оглашать их в знаменитом александрийском Мусейоне, бывшем научным центром греческого мира (отсюда наше — музей). По установленным дням сменяющиеся чтецы читали в одном из зданий Мусейона этрусскую историю, в другом — карфагенскую.
Вряд ли это можно считать проявлением сумасбродства Клавдия или его непомерного честолюбия. В своей политике Клавдий пытался опереться на знать народов, считавшихся прежде «варварами». Он ввел в римский сенат знатных галлов. В своей речи, произнесенной по этому поводу, Клавдий приводил примеры из этрусской истории или, вернее, из истории взаимоотношений этрусков с Римом. Когда-то, говорит Клавдий, этруски были злейшими врагами Рима, теперь же они такие же римские граждане, как и их прежние противники.