И вот Винкельман в Риме. Он бродит по его улицам, любуется развалинами века гигантов. Но подлинные сокровища скрыты за стенами дворцов духовных или светских владык. Богатые дилетанты — князья, кардиналы — превратили свои дворцы в кладовые искусства. Здесь безо всякой системы соседствовали друг с другом памятники скульптуры и живописи различных эпох. Владельцев меньше всего заботило эстетическое наслаждение. Ими руководило тщеславие. Они хотели прослыть знатоками искусства, не умея отличить творение древнего мастера от поздней подделки.
Некоторые статуи своей несообразностью напоминали Винкельману бронзовую химеру, виденную им во Флоренции. Химера была составлена из частей разных животных, статуи соединяли в себе части древних статуй и позднейшие дополнения. Можно было увидеть Орфея со скрипкой, вложенной ему в руки, или римскую бронзовую лошадь с совершенно современными подковами. Это не могло смутить «ценителей древности». Находились такие, которые занимались изучением древнегреческих скрипок и древнеримских подков.
С негодованием наблюдал Винкельман кощунственную распродажу статуй знатным иностранцам. Это казалось ему ссылкой памятников античного искусства в отдаленные поместья, под чужое, туманное небо. Никто не мог этому помешать. Фавны и Венеры были такой же собственностью феодальных владык, как и земля, из которой они выкопаны.
В древней притче говорилось о мудром родителе, обманувшем ленивых сыновей. Перед смертью он уверил их, что в завещанном им участке хранится клад. Жадные сыновья перерыли весь участок в надежде на обогащение. И виноградник на будущий год принес небывалый урожай. Но земли Италии и впрямь таили бесчисленное количество кладов. От статуй, которые ценились не только в соседних странах, но и в далекой, занесенной снегами России, был больший доход, чем от виноградников. И каждый, у кого была земля, копал где хотел и как хотел или поручал это делать другим. Если в вырытой яме не оказывалось статуй и целых ваз, ее зарывали (на орудия труда, дешевую утварь и даже стенные фрески не найдешь покупателей). Начинали копать в другом месте.
Так в 1711 году случайно наткнулись на город Геркуланум, засыпанный пеплом Везувия в 79 году н. э., а в 1738 году открыли местоположение другого города — Помпей. Здесь сокровища были всюду, куда только ни входил заступ или лом каторжников, которым поручили раскопки. Посторонним же лицам — путешественникам или ученым — посещение раскопок было запрещено: они могли рассказать о королевских сокровищах или, еще хуже, зарисовать их. В виде особой милости некоему Бая´рди было разрешено составить каталог находок, и он приступил к описанию даже не дав себе труда посетить раскопки. Предисловие к каталогу составило 2677 страниц! До основного труда Баярди так и не дошел!
Можно себе представить, сколько мучений стоило Винкельману добиться разрешения на доступ в королевский музей и на место раскопок у подножия Везувия. Но это разрешение было получено, и результатом его явились «Донесения о раскопках в Геркулануме». Это и другие сочинения, возникшие из непосредственного созерцания памятников античного искусства под небом, где они родились, доставили Винкельману еще при жизни всеевропейскую известность. Делом жизни Винкельмана была «История искусств древности», явившаяся первым произведением подобного рода. Не имея перед собой никакого образца, руководствуясь художественным вкусом, выработанной инстинктивно системой и отрывочными сведениями древних писателей, Винкельман рассматривает развитие античного искусства.
Особое внимание уделяется греческому искусству. Его содержание и идеи Винкельман объясняет климатом Эллады, свойственным эллинам образом мысли и демократией. «Из всей истории явствует, что именно свобода родила искусства», — заявляет Винкельман. Причину падения современного ему искусства Винкельман видит в деспотизме: «Деспотизм ограничивает поле искусства тем, что одно лицо имеет право быть великим в своем народе и сделаться бессмертным, лишая всех других этой возможности».
Знакомство с тысячами памятников античного искусства, скрытых от науки за стенами княжеских особняков и королевских музеев, помогло Винкельману установить особенности одежды, утвари, украшений древних народов. Винкельман видит то, что до него никто не замечал, а если замечал, то не придавал этому значения: формы мужских и женских одежд, их цвет и даже ткани, из которых они сшиты. Он различает эти ткани по складкам и изломам на мраморе! Он устанавливает не только все способы подвязывания сандалий, но и толщину подошвы, и количество слоев кожи, из которых она сбивалась сапожниками, — и все это по статуям. От его зоркого взгляда не ускользнула ни одна деталь прически римских красавиц, начиная от способа их укладки и кончая формой шпилек и шириною головных лент. Луцилла, супруга императора Луция Вера, обольщала современников холмом кудрей. Винкельман разоблачил ее ухищрения, показав, что у нее накладка из чужих волос.