В поле зрения Винкельмана не только греческие и римские статуи, но и скульптура этрусских мастеров. Он устанавливает, что этрусские одеяния располагались большей частью мелкими складками, шедшими почти параллельно друг другу, и заключает, что греческие одеяния более древнего стиля должны были походить на этрусские. Это делает честь его наблюдательности. Греки в древнейший период заимствовали одежду из Малой Азии, откуда были родом этруски.
Винкельману знакомы и расписные вазы, находимые в Этрурии. Воспроизведения этих ваз он видел в трудах Монфокона, Демпстера и других антикваров. Он опубликовал несколько подобных ваз в своей «Истории искусства». Но он признавал эти сосуды не этрусскими, а греческими и предложил называть их итало-греческими или греко-сицилийскими, полагая, что они доставлены торговцами из греческих колоний с юга Италии и Сицилии.
Большой интерес проявляет Винкельман к живописи древней Италии, о которой в его время можно было судить, не только по описаниям древних авторов, но и по остаткам картин, найденных в Геркулануме, Стабиях, Риме и некоторых других городах. Знаменитые фрески Помпей в то время были еще неизвестны. Винкельман знает и о некоторых картинах, обнаруженных на стенах этрусских гробниц и воспроизведенных в труде Демпстера. В связи с этим он замечает: «В настоящее время от самих картин не осталось ничего, за исключением следов женской фигуры в натуральную величину, с венком на голове. Одни из них погибли от действия воздуха после вскрытия гробницы, другие были разбиты киркой в поисках клада, скрытого якобы позади картины».
Эти замечания не оставляют сомнений, что Винкельман посетил Корнето и спускался в этрусские гробницы, чтобы своими глазами увидеть фрески, воспроизведенные у Демпстера. Но от фресок ничего не осталось.
Винкельман наблюдал в окрестностях Корнето, называвшегося в древности Тарквиниями, множество погребальных холмов. «Вход в гробницы, — писал он, — засыпан, и нет сомнений, что если бы кто-нибудь взял на себя расходы на раскопку нескольких из них, то там нашлись бы не только этрусские надписи, но и картины на стенах». Эта мысль оказалась пророческой. На стенах гробниц в Корнето было найдено много картин и надписей, но эти открытия были сделаны более чем через семьдесят лет после смерти Иоганна Винкельмана.
В споре между поклонниками этрусского и ценителями греческого искусства Винкельман был на стороне последних. Он являлся решительным противником этрускомании и правильно определил греческий характер многих памятников, ошибочно считавшихся этрусскими. Винкельман полагал, что искусство у этрусков никогда не могло достигнуть того расцвета, который характеризует греческое искусство. Причиной этого он считает суеверия, наложившие мрачный отпечаток на характер этрусского народа и обусловившие ту меланхолию, которая будто бы сквозит в каждом произведении этрусского искусства. Этот взгляд Винкельмана, как и многие другие высказанные им мысли, на целые столетия определил отношение европейской науки к этрускам.
Жарким летом 1823 года Карло Авво´льта работал у дороги близ родного города Корнето. Карло не был землекопом. Его знали как человека богатого и независимого и обращались к нему «синьор Аввольта». Но Карло не чуждался физического труда, особенно если он был полезен или приносил выгоду. В этом году Карло поручили надзор за ремонтом дороги. Материал до´рог, да и везти его приходится издалека. Тогда-то Карло и предложил использовать плиты, покрывавшие небольшой холм. И в доказательство того, что снять их — это дело нетрудное, решил сам выломать несколько плит.
Облюбовав плиту, он просунул под нее лом. Удивительно! Лом не встретил сопротивления и ушел в землю во всю глубину. «Эге! Да здесь яма!» — догадался Карло и наклонился, чтобы посмотреть в образовавшееся отверстие.
Прямо под ним на возвышении лежал воин с копьем, щитом, в поножах и шлеме. Это был безбородый юноша с красивым загорелым лицом. Брови над опущенными веками составляли сплошную линию. Правая рука юноши покоилась на груди.