Под цветущими олеандрами и виноградными гроздьями, спускающимися с лоз, неподвижно застыли фигуры в белом. Казалось, кто-то мановением руки превратил людей в камень, но в любое мгновение силой того же волшебства им может быть возвращена жизнь. Ведь дышат же эти цветы на лунных дорожках, трепещут листья на лозах вдоль кирпичной стены, и струя фонтана говорлива, как две тысячи лет назад. А лукумоны в белых, высоко подпоясанных хитонах лежат на крышках саркофагов в той же величественной неподвижности и неге, с тем же выражением собственного достоинства или даже брезгливого презрения на каменных лицах. Статуи львов, сфинксов и химер как бы охраняют их покой.
Но что это за дверь, увенчанная карнизом с надписью на неведомом языке? Вы спускаетесь в склеп, заполненный этрусскими саркофагами, и начинаете понимать, что владелец сада не откопал у себя в саду этрусскую гробницу, а искусственно воспроизвел ее, использовав детали подлинных этрусских склепов.
Посетитель поднимает лист бумаги, лежащий у подножия саркофага. «Продано синьору Албани за 900 лир». Так вот она, разгадка! Это не сад чудес, не музей, а просто склад находок. И этрусские лукумоны ждут не волшебника, который может вернуть им жизнь, а покупателя.
Садом в Тосканелле владели братья Кампана´ри, известные Европе прошлого века антиквары и торговцы древностями.
Синьор Карло, старший, привез в Англию свою коллекцию этрусских древностей, часть которой приобрел Британский музей. Много лет вместе со своим покойным отцом синьором Виченцо, таким же страстным кладоискателем, он занимался раскопками этрусских погребений. Синьор Секондиа´но, средний брат, более известен критическим исследованием этрусских памятников. Его перу принадлежит ряд работ в сообщениях Римского археологического института. Синьор Домени´ко, младший брат, обосновался в Лондоне, где он действовал как посредник в продаже этрусских памятников. Такова эта семья этрускологов середины XIX века.
Братья Кампанари торговали всем: этрусскими вазами, бронзовыми изделиями, драгоценностями. Торговля шла бойко и приносила большую выручку. Но саркофаги среди коллекционеров не пользовались спросом ввиду своей громоздкости. Саркофаг ведь не упакуешь и не увезешь в руках!
Пройдемся по саду Кампанари и внимательно рассмотрим саркофаги, пока их еще не развезли по разным странам и музеям.
Обратим внимание на позу покойных. Все они не сидят, а лежат, опираясь левой рукой на подушку. И нам нередко приходится принимать подобную позу. При этом выслушивать замечания старших: «Не ешь лежа! Не читай лежа! Это вредно. Иди к столу!»
Знатные этруски, как впоследствии и римляне, не считали эту позу вредной для здоровья или неприличной. Положение тела, которое скульптор придал статуям, характерно для участников трапезы или пира. «Покойник изображен пирующим?» — спросите вы.
Не удивляйтесь. Это именно так. Только пир не обычный, а пир — жертвоприношение, когда, согласно представлениям древних, человек, съедая посвященную богам еду или питье, как бы приобщается к ним и приобретает свойства богов.
О том, что погребальный пир — не домысел историков, вы сможете убедиться, рассмотрев, что находится у статуй в руках.
Чаще всего у мужчин плоская чаша, употреблявшаяся для жертвоприношения богам. Она известна нам под латинским названием «патера».
У женщин в правой руке обычно яйцо или плод. Яйцо для древнего человека, может быть, самый наглядный и простой пример чуда жизни. Поедая яйцо или посвящая его богам, женщина-мать как бы приобретала способность и уйдя в другой мир, давать жизнь. Тот же смысл имеет и плод в руках женщины — символ плодоношения.
А таблички для письма, которые мы видим в руках у некоторых фигур, имеют несколько иной смысл. Не обязательно покойный с табличками при жизни был писцом или ученым. У древних египтян имелись специальные «книги мертвых», которые клались покойникам в саркофаги, чтобы облегчить им путь в царство мертвых и загробное существование. Этруски же, вероятно, с этой целью изображали покойников с книгами.
Фигуры на саркофагах сейчас кажутся нам белыми. Но если мы внимательно всмотримся в них, то заметим следы краски: голубая и розовая краска на одеянии покойного, желтая — на браслете, который был, очевидно, золотым.